Евгений Гаркушев - Точноплюй

– Захват, – скомандовал Дмитрий сержанту из группы прикрытия. – Держи его, Кацалапенко!

– Он пока не уходит, – отозвался сержант. – Закинулся прямо на месте.

Солодовников крякнул от досады. В чистом виде таблетку уже не получить. Ну да ничего – зато будет доказан факт потребления препарата нанотеха.

– Тогда жди, – приказал он сержанту.

Быстро спустившись с крыши, Дмитрий почти бегом устремился к покупателю. Впрочем, спешить было некуда. Нарушитель закона сидел у декоративной колонны в легкой прострации, а сержант Кацалапенко торчал рядом, изображая дворника, убирающего парк.

Достав портативный сканер, Солодовников направил его на подозреваемого, мельком взглянул на экран и заявил:

– Гражданин Смушкин Василий Степанович, вы задержаны представителем Комиссии по контролю за нанотехом. Потрудитесь сохранять спокойствие, если не хотите, чтобы вас обездвижили до приезда патрульной машины.

Смушкин обалдело посмотрел на офицера Комиссии, выросшего словно прямо из асфальта.

– А… Эта… Чего я плохого сделал? – заплетающимся языком поинтересовался Василий Степанович.

– Вы подозреваетесь в употреблении запрещенных нанотехнологических продуктов, – сказал Дмитрий. – В общественном месте. Без лицензии.

Смушкин оглянулся по сторонам.

– Не, ну чего… Я только выпить-то и хотел, – тупо глядя на Солодовникова, заявил он. – Вы бы барыг лучше арестовывали. Толика этого… Он, что ли, наводку вам дал?

– Против него нет доказательств, – заявил Солодовников, хотя мог бы и не вступать в дискуссию.

– А против меня – есть?

Офицер Комиссии принюхался к дыханию задержанного, уловил в нем ацетоново-спиртовые нотки, и, как специалист, безошибочно узнал "букет" "Алкоса-К-2".

– Есть, – вздохнул Дмитрий. – Теперь есть… Надо же – несколько недель работы насмарку. И как мне в голову пришло, что это безобидный алкаш может кому-то серьезно угрожать?

– Я, эта, попросил бы вас, – подал голос Смушкин. – Я не алкаш…

Офицер Комиссии в глазах Василия Степановича начал двоиться.

В помещении Комиссии Смушкина усадили за широкий стол в постоянно дезинфицируемой ультрафиолетовым излучением комнате для допросов, и начали увещевать. Василий Степанович слушал экспертов Комиссии невнимательно, размышляя, дадут ли ему еще немного побалдеть, или введут антидот прямо сейчас. Повязку он по просьбе работников Комиссии снял – чтобы, при необходимости, они могли использовать полиграф. Здесь, в стерильной комнате, это было безопасно, но без повязки Василий Степанович все равно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Я не алкаш, – заявил Смушкин с надрывом в голосе после пятнадцати минут допроса. – У меня жизнь тяжелая…

– И поэтому вы решили прибегнуть к помощи запрещенных препаратов нанотехнологий, в частности, к препарату "Алкос-К-2"? – спросил понятливый Солодовников.

– Я просто отдохнуть хотел, – дыша ацетоновым перегаром, объявил Смушкин. – А вы, негодяи, людей на улице забираете… Что вам, жалко, что я для себя водочки немного сделаю? У себя в желудке? Мой желудок – это моя частная собственность… Монополию государства на спирт я нарушил? Вам с рабочего человека денег нужно побольше слупить… Штрафы, водка дорогая… Только боярышником из аптеки и спасаешься…

– Мы заботимся об общем благе. В первую очередь – о вашем здоровье, – заявил Дмитрий.

– Ага, – пустив слюну из уголка рта, кивнул Василий Степанович. – Сам-то небось на кислотке сидишь… Молодой еще.

– Что вы глупости несете? – возмутился Солодовников.

– Не глупости. На кислотке. Молодежь вся наркоманы, – уверенно заявил Василий Степанович. – Даже в Комиссии.

От негодования, необходимости тратить столько времени на этого алкоголика, Дмитрий сильно разволновался, очки его запотели, и он снял их, чтобы протереть. Смушкин же тем временем хихикнул и плюнул в офицера Комиссии, ухитрившись попасть точно в глаз.

Солодовников дико закричал. Эксперт Комиссии, Леночка Гусева, упала в обморок. Другой эксперт, Надир Хожахметов, выстрелил в Смушкина из парализатора, и только после этого бросился к Солодовникову.

Впрочем, глаз промывать было поздно. Чем можно было помочь Дмитрию – так это инъекцией успокоительного. Он опустился на пол и стонал от горя.

– Сатрапы, – бормотал Смушкин, хотя челюсти сводила судорога. – Уже и пошутить нельзя.

– Какие шутки, мерзавец ты этакий? – возмутился Хожахметов. – Человеку теперь лечиться придется несколько дней. Разве можно такие выходки допускать, а? Сам-то и очки, и повязку носишь! Не совсем некультурный… Пьяный только. Как свинья!