Тамара Крюкова - Телепат

– Вот козел! У меня тоже на днях недостача была. Может, он спер? – окончательно вошел в роль Паша.

Толстяк смерил его долгим взглядом, но, видимо, на этот раз не заподозрил подвоха. Он достал визитку, но передумав, черкнул номер на листке блокнота.

– Поможешь его найти, получишь лимон, – посулил он. – Мы еще заедем узнать, как продвигаются дела.

Толстяк в сопровождении своего компаньона двинулся к выходу. Они покинули опустевший зал игральных автоматов, оставив Пашу в полном одиночестве. Он опустился на стул, упершись локтями в коленки, и положил подбородок на раскрытые ладони. Лопатки его взбугрились, подобно недоразвитым крыльям. В этой задумчивой позе он казался еще более нескладным и напоминал горгулью с крыши Собора Парижской Богоматери.

Бесшабашного Пашу редко одолевали философские размышления. В его жизни все было просто и понятно, как внутреннее устройство кувалды. Однако сейчас ему предстояло решить нелегкую головоломку. Нынешние посетители не вызывали благодушного настроения. Внутреннее чутье, на которое обычно полагался Паша, подсказывало, что дай он им адрес Олежки, тому не поздоровится. Но с другой стороны и о своей шкуре забывать не следовало.

«Интересно, чего они привязались к Олежке? Неужели он у них правда что-то стибрил? Вряд ли. Олежка не из таких. Нормальный пацан. Когда нужны были деньги, честно вкалывал. Такой воровать не станет. Но тогда чего им от него надо? Лучше всего спросить у Олежки, а там будет видно, как поступить», – приняв это решение, Паша вздохнул с облегчением.

Жизнь вновь входила в привычную колею. До разговора с Олегом можно было не ломать голову над чужими проблемами.

Наконец-то дома! Захлопнув за собой входную дверь, Олег прижался к ней спиной и стоял так несколько секунд. Уже второй раз за последнее время он с искренней радостью возвращался в эту квартиру. Сейчас все радовало глаз и казалось родным: и потертые обои, и вздутый линолеум, и неизменное бурчание телевизора в гостиной.

В дверях появилась Инна Михайловна. Ее лицо не выражало радушия.

– Нагулялся? – сердито спросила она и всплеснула руками: – А это что такое?

Олег только теперь заметил, что держит в руках бутылку пива, которую нес для Паши. Ему не хотелось вдаваться в подробности и рассказывать о событиях сегодняшнего вечера, поэтому он сказал:

– А что тут такого? Пиво все пьют.

– Ты мне на всех не кивай. Еще не хватало, чтобы ты алкоголиком стал.

– Да ладно тебе, мам. От бутылки пива уже алкоголик.

– А все с одной бутылки начинается. Еще школу не кончил, а уже по ночам шляешься.

– Я у Паши был.

– Это он тебя пить учит? Нашел товарища. Бездельник. Его бы в армию, а он спрятался. Сидит целый день в игрушки играет, здоровый лоб. И ты туда же. Что тебе там, медом намазано? Тебе компьютера мало? Надо еще там деньги просаживать?

– Ма, я не играл.

– У вас с ним другое занятие. Пиво хлебать. Тебе об учебе думать надо, а не собутыльников искать.

Несправедливые обвинения, как камни, летели в испуганную, ищущую покоя душу.

– А ты чего достигла со своим образованием? Чтобы торговать на рынке, не надо было ходить в университет.

Слова вырвались, прежде чем Олег подумал о том, что говорить этого не следовало. На глазах у Инны Михайловны выступили слезы, и она тихим голосом с обидой произнесла:

– Между прочим, я делаю это ради тебя. Я себе лишней тряпки не куплю. Похоронила себя, хожу как старуха. Все для тебя, чтобы только тебе было хорошо, чтобы у тебя все было.

В глубине души Олег понимал, что это правда, и ему надо бы попросить у матери прощения, но бунтарь, поселившийся в нем, не желал носить на себе веригу чьих-то жертв. Вопреки здравому смыслу, который диктовал ему извиниться за грубость, он выпалил:

– Я от тебя ничего не требовал. И не надо меня все время попрекать. Это моя жизнь, понимаешь? Тебе хочется, чтобы я все время держался за твою юбку? Так вот, я уже не ребенок, ясно?

Больше они не разговаривали. Молчание и запах валерьянки – непременные атрибуты их повседневного общения. Обычно Олег не выдерживал этого психического воздействия и сдавался, но на этот раз запах лекарства вызвал у него лишь раздражение. Он был уверен, что мать нарочно принимает успокоительное, в пику ему, мол, довел ее до приступа. Она пила капли после каждой ссоры, хотя никогда не обращалась к врачу.

Скоро Инна Михайловна собралась и ушла к соседке.

«Если плохо себя чувствуешь, не будешь ходить по гостям», – язвительно подумал Олег, услышав, как захлопнулась дверь. Впрочем, злость в нем перекипела. Он понимал, что переборщил, но с другой стороны нервы у него и без того были наэлектризованы, а тут еще мать со своими нотациями. Паша ей не угодил. Интересно, как бы она запела, если бы узнала, во что ее сын влип на самом деле?