Сергей Васильев - Цвет

Я оглянулся на Постникова. Он с ненавистью смотрел на ячейки, перебегая глазами от одной к другой, наклонившись вперед и сжимая кулаки. Если бы мог, учитель бросился бы к стене и попытался разбить ее кулаками. Совершенно бессмысленное занятие - наверняка стоит мощная защита, а стеклопласт, к тому же, весьма прочный материал.

– Смотри, - сказал Постников, - верхняя ячейка пуста. Она действительно вырвалась из бокса.

На мой взгляд, ячейки не отличались одна от другой. И что там находится внутри каждой, я не понимал: какие-то желеобразные сгустки разных цветов и прозрачности.

– Здесь где-то были демонстрационные записи - сейчас ты всё поймешь, - Виктор Степанович включил вирт-экран, набрал команду и удовлетворенно-зло продолжил. - Сейчас-сейчас.

Изображение замигало, потом выправилось, и сквозь потрескивание я услышал глухой голос:

– Тридцать девятый год. Семнадцатое число ноль третьего месяца. Это на случай, если картинка будет барахлить. Серега, поверни камеру. Нормально. Это лес. Вернее, то, что от него осталось. Приблизь.

Я видел абсолютно голую песчаную поверхность без малейшего следа растительности. Камера слегка подрагивала - оператор не мог унять дрожь в руках.

– Как видно, пустыня распространяется вширь, - комментатор всё не мог успокоиться.

Да, прямо на глазах вдруг рухнула громадная демантоидовая липа. Упав, она несколько секунд подрожала и исчезла.

– Что же это, Серега, а?

Оператор молчал. У него не было объяснений.

– Сходить что ли, поближе посмотреть? Ты снимай, а я сбегаю, гляну и сразу обратно.

Мужчина вышел из-за камеры и осторожно пошел к расширяющемуся пустынному кругу. Он вполне спокойно приблизился, встал у зеленого края и наклонился вперед, видимо, чтобы рассмотреть происходящее за границей жизни. Потом протянул руку, дотрагиваясь до песка.

Его ладонь встретила что-то невидимое и упругое. Мужчина потянул руку к себе, но его не пускало. Он дергал руку, а его затягивало внутрь мертвого круга. Потом резко рвануло, и он пролетел несколько метров, перевернулся в воздухе и впечатался спиной в невидимую наклонную плоскость.

Поверхность под ним помутнела, забагровела, а мужчина стал словно таять. Казалось, он борется, но это бурлила поверхность под ним. Всё же ему удалось оторваться. Он сделал несколько шагов к оператору, но внезапно растекся студенистой массой, которая поглотила участок зелени под ней. Неприятное и отталкивающее зрелище.

Виктор Степанович выключил изображение.

– Понял?

– Чем ее можно убить? - это был единственный вопрос, который меня сейчас волновал.

– Её? Их. Ты забыл, что она размножается. И очень быстро.

– Чем быстрее мы займемся этим, тем скорее уничтожим!

– Ну-ну. Оптимист. Ты сначала увидь ее, а потом уничтожай.

– Тогда почему мы здесь?! Пошли! - я был вне себя.

– Остынь, Илья. Твои трепыхания просто бессмысленны. Пока у нее будет пища - она будет размножаться. Мы изолированы только от внешнего мира - внутренние помещения невозможно герметизировать. Знаешь, это весьма простой способ избавляться от непрошенных свидетелей.

Я чуть не ударил учителя по лицу.

Мне не хотелось такой правды.

Постников не обратил внимания на мою реакцию и продолжал:

– Ты год видел? Это второй случай. Первый был в двадцать шестом, когда тебе девять лет было, да?

– Еще бы забыть, - я злился: собственно, как раз о том, что случилось в двадцать шестом, я и хотел узнать.

– Она тогда практически неподвижной была - далеко не убежала, отыскали. Второй раз серьезней: к тому моменту ее научили двигаться и поглощать любую органику, а не только животного происхождения.

– Научили?

– Генетические модификанты.

– Гады.

– Это наука. Ты не понимаешь.

– Куда уж мне! - меня бесила эта уверенность ученого в необходимости своей работы.

– У нее есть много и полезных качеств.

– Ну, разумеется! Как же без них! Кстати, это не генные инженеры там орут?

Виктор Степанович замолчал и прислушался. Человеческий вой нарастал. Начинал кричать один человек, подхватывал другой, потом третий - и так расходящимися волнами.

– Слышишь? - спросил Постников, будто не я обратил его внимание на крики.

Вопли затихли, словно последнему человеку заткнули рот или перерезали горло.

– Уже нет, - хотелось тоже завыть, но толика черного юмора еще удерживала меня от утраты чувства реальности.

– Вот теперь пошли. После насыщения у нее должна быть стадия покоя. По крайней мере, у природных объектов было так.