Сергей Васильев - Цвет

– Что происходит? - спросил я.

– Играем, - неопределенно ответил Акхам.

– Что с тобой?

– Со мной? - бывший нищий пожал плечами. - Всё нормально. Я изменил свою жизнь. Ты видел этот момент.

Всё это показалось мне странным и неестественным. Необходимо было всё обдумать. Акхам не торопил со следующим броском. Я обхватил колени руками и посмотрел вокруг, на ярмарку, оторвав взгляд от опалового мерцания доски. Всё то же самое. Торгующие разумные со всех концов Галактики, не обращающие внимания на двух людей. Недалекий лес. Низкие постройки нашей станции. И доска для игры передо мной.

Мы оба сделали бросок. Сколько выпало на зарах - столько и пошли. И оба видели прошлую жизнь. Только, казалось, Акхам смог изменить ее, а я - нет. Не смог? Не захотел?

Я поднял кубики с доски и приготовился кинуть их. Ход нужно сделать обязательно. Во-первых, уговор, а во-вторых, захотелось кое-что проверить.

Стук зар о стенки стакана, легкие удары по опал-серебру и точки на верхних гранях.

Пяндж-ся

– Есть! - сказал я, занимая крайние лунки на обеих половинках доски…

…Белесое небо. Желтый лист, падающий на землю, чтобы через несколько дней стать бурым и сгнить под корнями. Я поднимаю его и встряхиваю, сбивая на землю капли и песчинки. Последняя осень. Мне хочется так думать.

На самом деле всё не так. Это не осень - весна. Деревья сбрасывают листья перед сезоном жары. И это не Земля - Гессонит. Но как же похоже на нее. Эта похожесть выводит из себя. Забываешь на минуту, где находишься, а потом вспоминаешь, и ноющая боль срывает дыхание.

Безумно хочется вернуться домой.

Непонятное место и время. В том смысле, что нет причин менять что-либо в этот момент моей жизни. Нет и повода. Я живу просто, по инерции. Как еще может жить человек, когда разрыв произошел давно, но ты всё думаешь и думаешь, что послужило его причиной и не находишь ответа.

А может, это был вовсе не разрыв? Вдруг - всего лишь нелепая случайность. Конечно, обманывать себя проще всего. Только зачем? Даже если она вернется, как ни в чем не бывало, и скажет: "Привет, как дела? Вот что-то захотелось с тобой поговорить", я не смогу ответить, что мне было плохо без нее. Я забуду о том, что говорила она перед расставанием. Забуду о боли. Чтобы в следующий раз, когда она уйдет, боль вернулась. Сладкая боль утраты.

Значит, я еще жив.

Я бросаю подобранный лист на шелестящий желто-золотой ковер и наступаю на него. Вовремя мне подвернулась работа на Гессоните. Жаль, что он почти неотличим от Земли.

Надрывный вой и удар, от которого земля неприятно бьет по ногам. Личный информатор, "ли", сообщает в ухо: "Аварийная посадка малого спасательного бота. Просьба явиться на место согласно штатному расписанию".

Будто я сам не знаю. Моя задача проста - обеспечивать работоспособность техники в момент аварийных работ. Если настройка не барахлит, а сейчас я не делаю ошибок, помня об Иолите, вообще не надо ничего делать. Сиди и смотри, как другие вытаскивают из бота, размазанного по площадке из лазуритового пластбетона, капсулы с людьми.

Кроме того, я знаю, как поступлю. Так же, как в первый раз. И пусть мне снова лепят выговор за нарушение трудовой дисциплины и увольняют по собственному желанию. Трое спасенных примиряют меня с этим. Один из них - Гарик, сейчас что-то надрывно кричащий в микрофон роботу, неловко переминающемуся у шлюза.

Мой экранолет шлепается вплотную к единому стенду спасения. Гарик в ярости бьет кулаком по стенду и убегает к роботу, чтобы вручную разбирать завал. Я не успеваю его остановить. Он уже там: орудует плазменным резаком, пинает робота, чтоб помогал именно там, где надо, и режет, режет перекрученные стойки и балки моно-стали.

Да, спасательными роботами можно управлять и непосредственно голосовыми командами - "ли" поможет. Да только робот не различает простых слов. Тех, что человек поймет интуитивно и сделает так, как надо.

Робот тупо стоит рядом с Гариком и пытается уловить смысл в его выражениях. Надо помочь. Я беру управление роботом на себя.

Я не волнуюсь. Это - работа. Здесь другие переживания. Они совершенно не похожи на те, когда долго подбираешь единственные слова, чтобы они совпали с тем, что ты действительно чувствуешь. А когда произносишь - понимаешь, какую глупость сказал, и нет возможности вернуть их назад и навсегда запечатать свой рот.

Не надо говорить. Надо делать.

Подхватываю руками робота осыпающиеся вслед за Гариком стойки, откладываю их в сторону. Поддерживаю сегмент обшивки, готовый рухнуть ему на голову. Отсоединяю крепления ближних капсул и оттаскиваю их в сторону, под манипуляторы тележек.