Николай Гацунаев - Звездный скиталец

- Нельзя без акционеров, говорите? Ну что же, воля ваша. Только не увлекайтесь, Зигфрид. Смотрите, с кем имеете дело.

- Можете на меня положиться, шеф.

- Вот как? "Шеф!" - Симмонс хмыкнул. - Что-то новенькое. Откуда у вас этот полицейский жаргон, хотел бы я знать?

Дюммель смущенно отвел взгляд.

- Я думал...

- Он думал! Вы только взгляните на него! Он думал, видите ли!

Симмонс был явно не в духе, и Дюммель счел за благо прикусить язык.

- О чем, позвольте полюбопытствовать? О каких мировых проблемах? Или о судьбе того интендантишки, что вас облапошил?

Дюммель сидел, низко опустив лицо, одна малиновая плешь поблескивала. Симмонс глянул на эту плешь и вдруг смешливо фыркнул. Гнев как рукой сняло. Заговорил уже проще, дружелюбнее:

- Вот что, Зигфрид. Учтите, я вас насквозь вижу. Так что бросьте темнить. Со мной не пройдет.

- Простите, сударь.

- То-то. А теперь к делу. Даю вам неделю сроку. Максимум две. Подыщите нужных людей. Какое у нас сегодня число?

- Двадцать первое мая.

- Пятого июня положите на этот стол проект строительства железной дороги.

- Чего-о? - привстал с места Дюммель.

- Вы что - оглохли? Узкоколейной железной дороги Ново-Ургенч - Чалыш.

- Но...

- Никаких "но". Заводы строить думаете?

- Так я...

- Думаете, спрашиваю?

- Думаю.

- Плохо думаете, Зигфрид. До каких пор я вам буду подсказывать? Строительные материалы, оборудование, всякая прочая канитель прибудет по Амударье. Так?

- Так.

- А от пристани? Пятнадцать верст, как ни говори.

- На арбах, на каюках по Шахабаду.

- Чушь. По железной дороге, любезнейший. Прямым сообщением до самого места назначения.

- К каждому заводу - железнодорожную ветку?

- Именно, дорогой барон. К каждому заводу. А когда закончите строительство, по этим же рельсам повезете обратно тюки с хлопком, семена, масло. Ну чего вы на меня уставились?

- Господин Симмонс, вы - гений. Позвольте засвидетельствовать.

- Бросьте. Могли бы и сами догадаться. А то "я думал, я думал...". Кстати, когда вам хан рандеву назначил?

- Десятого июня.

- Вот и отлично. Подсуньте ему проектец. Пусть раскошелится на строительство. У российского императора денег на это дело не выпросишь. Ну и последнее. Мы с мадам Симмонс уедем на несколько дней. Ключи от комнат забираем с собой. Вздумаете совать нос, - на себя пеняйте!

- Помилуйте, господин Симмонс!

- Бросьте, милейший. Я вас насквозь вижу. Хотите, скажу, чем вы завтра без меня заниматься будете?

- Боже упаси!

- Не хотите, не надо. А насчет комнат зарубите на носу: чтобы ни одна живая душа близко не подходила.

- Запомню, господин Симмонс. Далеко едете, осмелюсь спросить?

Симмонс обернулся от самой двери, недобро сверкнул глазами.

- А вот это уж совсем не ваше дело, Дюммель. Помните английскую пословицу: "Любопытство погубило кошку". Займитесь лучше делами.

Предупреждая Дюммеля о своих комнатах, Симмонс попал в самую точку. Зигфрид Дюммель буквально сгорал от желания хоть одним глазком заглянуть в запретную дверь. Не имея ни малейшего представления о том, что происходит за ее окрашенными белой масляной краской створками, он мог лишь строить догадки, и догадки эти были одна неправдоподобнее другой. Как это ни странно, виною всему были факты. А с фактами герр Дюммель привык считаться.

Начать хотя бы с того, что Симмонс сам руководил ремонтом четырех смежных комнат, облюбованных им под супружеские апартаменты. Велел забрать окна толстыми железными решетками, прорубить двери между комнатами, а те, что выходили в коридор, снять и заложить проемы кирпичом. Затем в доме две недели работали русские слесари с завода и ремонтных мастерских, - угрюмые, немногословные, вечно чем-то недовольные люди. Что они там делали, - одному богу известно. Дюммель однажды подслушал их разговор, да и то случайно.

- Золотая голова у человека, даром что барин. Нам бы на завод такого.

- Не говори, - откликнулся другой. - Самим бы нам все енто ни в жисть не смонтировать. И где он только раздобыл все? Сколько живу, а такого добротного материалу не видывал.

- Говорю - голова-человек!

После слесарей работала артель маляров-штукатуров. Потом за дело взялись плотники. Потом опять слесари с токарями.

По городу циркулировали самые невероятные слухи. Знакомые извели Дюммеля расспросами, но тот только плечами пожимал в ответ. Он и в самом деле не знал ничего: ни одной души, кроме рабочих, Симмонс близко не подпускал к своим апартаментам.

Прибиралась в комнатах Симмонсов все та же придурковатая Рея, возведенная в ранг горничной. Ходила она теперь опрятно одетая и благоухала, как парфюмерная лавка. Дюммель подкатился было к ней с расспросами, но та дико воззрилась на него единственным глазом и пригрозила "пожалиться барину". Пришлось отстать. А потом у Реи вдруг объявился второй глаз! Стеклянный, правда, но точь-в-точь, как настоящий.