Райдо Витич - Зелёный патруль

Нет, Иоланту он не любил, но свыкся с ней, принимал как данность ее любовь, ждал первенца и просто жил. И лишь когда потерял, понял, каким был идиотом, и заливал теперь не боль потери, а свою вину.

А этот, видимо, любил…

— Что же с вашей женой, господин граф?

— Ее избили, — с трудом выдавил Теофил.

— Вот как? — усмехнулся: а мы похожи! — Как же вы это допустили и кто посмел?

— Долго объяснять, — мужчина отвернулся. Он не привык откровенничать с кем-то и вынужденность подобного тона разговора раздражала его.

— Тогда выпьем, — налил себе еще вина, отсалютовал. — Поверьте, господин граф, вашей голубке будет лучше на небесах, чем на этой земле. Не мучайте и отпустите. То эгоизм в вас говорит…

И смолк — Теофил не сдержавшись, схватил его за горло и встряхнул.

— Не смей, ты!…

И отпустил, одумавшись, тяжело опустился на лавку:

— Поверьте, Ферри, я никогда, никого, ни о чем не просил, а тут прошу… даже готов молить, — выдавил через силу.

Иона потер шею, внимательно поглядывая на мужчину. Злости на него не было — досада лишь, что должно было этому графенку явиться и нарушить его покой, залезть в рану своим тоном, видом, просьбой.

"Умолять готов", — ишь ты! Сеньор готовый умолять, да что там — умоляющий лекаришку! Да-а, это нечто.

— Я заплачу, сколько скажите, как скажите и когда вам будет угодно. Прошу, Ферри, время стоит жизни.

Иона дрогнул: откуда ему знать это?

Что за черт сегодня происходит? Откуда приходят миражи и мучают его? К чему?

— Нет. Я пьян. И не хочу оставлять эту обитель.

— Проветритесь. До замка пол ночи езды…

— Тем более, — уперся, сам не зная почему. Теофил вспылил, потеряв терпение. Поднялся и, сбросив со стола кувшин и блюдо, душевно въехал кулаком в лицо Ферри. Того мотнуло и скинуло с лавки. Монахи вскочили, готовые призвать господ к порядку, но Теофил и бровью в их сторону не повел. Перепрыгнул через стол и вновь ударил мужчину:

— Позовите моих людей! — приказал монахам, встряхивая пьяницу — готов. Не хотел ехать по-хорошему, поедет по-плохому. Упреки от Раймунда конечно не нужны Локлей, но что уж тут поделать. Переживет и выживет. Да только б выжил его ангел.

— Ребята, вы шевелиться будите или нет! — прошипел в переговорник Иван.

— Здесь какая-то нездоровая канитель, командир, — доложил Сван. — Переждать бы надо.

Чиж, выглядывая из-за камней ограды, следил за суматохой во дворе. Какого-то беднягу как тюк укладывали на лошадь. Монахи пеняли и взывали к Господу, а с десяток воинов нелестно отзываясь о святых отцах, вскакивали на лошадей. Двое, видимо сеньоры, переговаривались, перепирались:

— … давно бы так!… не оберешься потом…

— … что будет, то будет…

— Они собираются уходить. Отряд из двенадцати человек и пленник, — доложил капитану Николай.

— Хорошо, дождитесь.

Ворота аббатства распахнулись и в ночь пошла дробить копытами дорогу кавалькада.

— Несутся как черти. На пожар, что ли? — равнодушно заметил Иштван.

— Догони, узнай, — фыркнул Сван.

— Разговоры! — обрезал Иван. — Приготовьтесь. Пока ворота не заперли, вам шанс дают проникнуть. Давайте, братцы!

Чиж и Сван, тенью мелькнув вниз со стены, накинули на головы капюшоны и выросли перед братьями-аббатами, что вышли проводить уехавших.

— Мир и благодать Господня вашей обители, — проблеял Сван.

— Пласидо Доминго, — хохотнул Иштван в наушник.

— И вам мир, братья, — сложил на груди руки толстяк-монах. — Что привело вас в наши края?

— Несем слово Божье, как должно любому благочестивому человеку.

— То труд усердный и праведный, — закивал. — Остановитесь у нас, отдохните, вкусите, чем Бог послал.

— Я тебя б послал, — прошипел Пеши.

Бойцы чинно прошествовали во двор:

— Что слышно в округе брат?

— Вроде тихо, — скрипнули ворота. — С Божьей помощью обитель процветает. Конечно, много нынче развелось еретиков…

— Ну, все, завел шарманку! — опять встрял Иштван.

— Пеши, вернемся, я тебе язык обрежу, — пообещал Федорович.

Через час мнимые монахи покинули обитель, не смотря на предложение братьев заночевать у них. Два силуэта ушли в ночь, скрывшись с глаз проводивших их и… нырнули в кусты за стеной аббатства.

— Что? — спросил Иван. Мужчины сели рядом со своими у стены и дуэтом качнули головами: ничего.

— Скверно, — приуныл Иштван. Ян сорвал травинку и начал жевать ее в раздумьях.

— Вообще ничего? — не поверил Иван.

— По Стасе, совсем. Зато точно можно сказать, что Иштван и Андрей были здесь.