Райдо Витич - Зелёный патруль

— Ты все за всех решил? Ошибиться не боишься?

— Нет. Ты можешь впадать в сентиментальность, по наивности своей любить и уважать всех кого не лень, воображать, что тебе угодно, но мы не вернемся домой. Мы едем в Норвегию.

Стася молчала, глядя перед собой. Печально, грустно. К кому шла она, зачем?

— А ведь ты не ждал меня.

— Я никого не ждал, я жил. Желаешь осудить меня за это? Пожалуйста. Но тогда и я хочу напомнить тебе о том «индюке», что наверняка сидит сейчас в своем замке и тупо накачивается вином. С горя. "Любовь прошла, завяли помидоры". Хорошая тема, кстати, для пьянства. Потом побуянить можно. Что у вас с ним было? А ведь было, просто так мужчина кренделя такие не выписывает.

— Обвиняешь? — прищурилась, оглядывая Илью: он ли это?

— Как и ты.

— Понятно, счет: один-один. Не противно?

— С чего вдруг? Тебе же ничего меня в трусости обвинять. А как я здесь жил, как вообще выжил, смотрю, ни грамма не волнует.

— А тебя? Как твой брат там, ребята, что нового? Спросить, как я жила без тебя не хочешь? Может еще какие счета предъявишь?

— Малыш, я не хочу ссориться, и готов простить тебя, если кто-то утешал тебя, пока мы были врозь, — попытался обнять ее за плечи, но Стася отстранилась — ей вдруг отчетливо стало ясно, что перед ней не Илья — Иона, абсолютно чужой человек.

— Началось, — усмехнулся. — Ну, подуйся. Или иди вон, опять по обнимайся с индю…

— Он не индюк! — отрезала. — Теофил прекрасный человек.

— Даже так? — прищурился. — Меняешь сходу? Может, правда, замуж за него выйдешь, а я у вас лекарем служить буду. Потом дружно ляжем под мечами крестоносцев Монфора. Аллилуйя.

— Аминь, — кивнула. Встала и пошла в замок.

— Ты куда? Стася!

— Хочу обдумать твое предложение стать графиней Локлей.

Иона упер кулаки в бока, хмуро глядя вслед Станиславе и чуть не сплюнул в сердцах: поговорили! На что, спрашивается, обиделась?

Ну, ничего, час, два — обиды с обидками схлынут, переварит услышанное и поймет: он прав. И будет, как он хотел. Стася умница, вместе они не пропадут.

Стасе словно в душу плюнули. Одна б осталась — завыла. А по кому, чему?

Женщина пошла искать графа и нашла в зале на первом этаже. Он сидел и, как предсказывал Илья, пил. Кувшин вина, один кубок на весь длинный пустой стол.

Стася села напротив и сложив руки на столе, уставилась на графа. Тот замер с кубком у рта, смутился, неловко поставил посудину.

— Плохо? — спросила. Голос тих и уныл. Локлей смутился, почувствовал себя виноватым сначала, потом внимательней на Стасю посмотрел и понял — а его беда-то не беда. Женщина не на ангела, на призрак походила. Взгляд отрешенный и пустой, лицо такое, словно потерялась. Видно общение с Ионой на пользу ей не пошло.

— Он оскорбил вас, огорчил? Я могу чем-то помочь?

Русанова минут пять молчала, а граф все терпеливо ждал и вот, дождался:

— Не пей больше… И не ввязывайся в схватку при Мюре… Хотя, не слушай меня. Все равно ввяжешься, я знаю. Сама бы так поступила… Лучше женись и заведи детей, как можно больше и скорей. Ты хороший человек, граф, таких должно быть много.

— Иона, ваш жених, обидел вас? — осмелился повторить вопрос, по-своему истолковав ее слова.

— Иона мне не жених. Я любила Илью, а его нет.

И смолкла, уставилась в стол. Ей вспомнилось, как она переживала, когда он пропал, как сердце болело и слезы сами рвались наружу день за днем. Как вопреки всему и вся заставляла себя верить, что он найдется, вернется. Как искала втихаря, когда уже его забыли. Как однажды поняла, что тратит время зря и не так его нужно использовать. И стала помогать хоть чем-то, как-то, пристраивать, прикармливать детей насколько можно было тем не вмешиваясь в событья. Пусть одному, пусть десяти, но когда исчезнешь как Илья, подумается, что не зря жила, не просто так по времени бродила и тратила его на благо, ту веру, что в себе порой еле теплилась, в других рождала и силы черпала жить дальше.

Нерастраченное щедро раздавала и не жалеет. А Илью жаль. Нет его. И был ли, сквозь толщу лет уже не разглядеть. Возможно, лишь привиделся, придумался, и некого за то винить. Порой и день меняет человека, ночь мир окрашивает в другой тон, а новый день смывает предыдущий. Не на кого сетовать. Разумная система, в которой трудно жить человеку, но человечеству легче выстоять.

Нет, она не рассердилась, не возмутилась рассказу Ионы, и даже приняла его как одну из возможных версий, но точно знала — даже если так, причины веские на то. Возможно и ее "сольют, скинут", но что один в разрезе вековом в массе миллиардов жизней? Не велика цена один за миллиард.