Райдо Витич - Зелёный патруль

— Да нет, детка, все хорошо.

— Так я не понял? — вовсе обалдел Чиж.

— Разве было по-другому? — спросил Борис, открывая свой шкаф.

— Прикинь, "студент", — хмыкнул Пеши. — Было.

— Почему «было» и сейчас иногда сами вынашивают, рожают. Но к чему такие сложности, мне лично не понять, — пожала плечами Лариса.

— А любви не хочется? — прищурился на нее Чиж: откуда же ты такая ранимая и замороженная одновременно. — Семьи?

— Зачем? — плечами пожала. Николай уставился на Иштвана: разбуди меня.

— Она типичная представительница современности, — бросил тот, подтрунивая над Чижовым.

— Да вы что?!… Я думал Стася типичная.

Мужчины переглянулись и отвернулись, не желая вновь ворошить тему Русановой. А Николаю стало вдруг понятно, отчего все от капитана до него так трепетно относились к Станиславе. Она была нетипичной.

— А секс здесь есть?

— По взаимному желанию. Партнерша против — иди в центр, тебе помогут, — хохотнул Сван.

— А в базе данных появиться еще один кандидат в папы. Но малыша ты вряд ли увидишь.

— Как и узнаешь о нем.

— Весело у вас. Но семьи-то есть?

— Есть, конечно. У консервативных и склонных к стабильности личностей.

— И у романтиков.

— Как же вы живете? — не понимал Николай.

— Хорошо, — заверил Борис. — Кому что нравится, тот то и получает.

— Тоска не мучает?

— С чего? — удивилась Лариса.

— Да, мадам, с вами мы точно не сработаемся, — бросил Чиж.

— Суду все ясно, — усмехнулся Иштван.

— Нет, они еще чем-то недовольны! — пожала плечами Лариса. — Грубияны такие, а еще с претензиями! Кому вы нужны, кому интересны? Семья! С такими? Благодарю, пары часов общения хватило!

— Взаимно, — заверили Иштван и Сван хором.

Женщина обернула бедра полотенцем и гордо прошла мимо мужчин в душевую.

— И такие здесь есть, — качнулся к Чижу Сван.

— Здорово, — заверил тот. — Кто следующая?

— Да, старик, с нами ей больше не ходить, одна радость, — с пониманием кивнул Пеши. Борис недоуменно покосился на них: чего взъелись?

— Зря вы, — заметил Ян. — Нормальная девочка. Причем очень умная. Вы сначала поговорите с ней. Ну, чувствительная, нежная, так она женщина. Ей простительно.

— Ум не делает человека счастливым, — заметил вскользь Чиж.

— А что делает? — заинтересовался Борис.

— Возвышение над ним. Чувство сопричастности к чему-то большему, чем ты сейчас, чем ты вообще. Жить для себя и лишь умом — кошмар, который не каждый придумает. Я не завидую таким, их жизнь — ад, мир их — пустота и серость.

— Патрульный она, студент, — не обращая внимания на Чижа, сказал Сван Яну.

— Да что ты меня студентом называешь?!

— Поздно, Студент, тебе идет это прозвище.

— Меня тоже никто не спрашивал — Сван и Сван, а, между прочим, зовут меня Вадим.

— Нет, я помню, брат, — заверил Иштван, закидывая вещи в шкаф.

— Хорошее прозвище, не обидное, — пожал плечами Чиж.

— Чиж тоже.

— А я и не против, — захлопнул шкаф.

Стася резко села, вынырнув из сна, как из воды. Кони неслись в том сне, табун мустангов. Он огибал, покрывая туманом пыли человека. Ни лица, ни имя у него, но он шел к ней, рискуя быть затоптанным. Он прорывался сквозь поток галопирующих коней и приближался медленно, но уверенно.

Кто? К чему?

Женщина тряхнула волосами, потерла виски.

— Тебе плохо? Хочешь пить? — спросили из тени слева.

Стася вздрогнула от неожиданности и непонимающе уставилась на мужчину, что белой туникой своей в первый момент смутил ее и был принят то ли за приведение, то ли за мираж.

— Ты кто?

— Теофил, — подал кубок с настойкой мяты.

— Теофил, — кивнула, вспомнив. — Что ты здесь делаешь?

— Сторожу твой сон.

— Спасибо, — улыбнулась, оглядывая мужчину и примеряя к тому образу во сне. Не он.

— Если боишься темноты, я зажгу свечи.

— Не боюсь. Да и луна довольно ярко светит.

Мужчина присел на край постели и нежно, чуть касаясь, провел по волосам:

— Ангел ничего не боится.

— Ангелам не дано чувство страха.

— Зато дана любовь.

Стася смотрела на приятное лицо мужчины и чувствовала себя скорее матерью ему. Взгляд Теофила выдавал его с головой, открывая самое сокровенное, то, что на душе и сердце. Влюблен и не скрывает, и готов смотреть, смотреть и слушать ее голос словно песню. Влюблен до слепоты, доверчив как щенок. Сердце защемило — ответить нечем, только лишь сохранить нетронутой доверчивую душу, посеять сколько можно света, веры и добра.

— Чего ты ищешь, человек? — прошептала, погладив его ласково по щеке.