Владимир Васильев - Дальше в лес…

Фрачная пара так и болталась на ветке. Так ей и надо — надо же такую глупость придумать! Видимо, в прошлой жизни во мне еще теплилась позапрошлая, совершенно в этом лесу неуместная. Пусть этот фрак и будет памятником ее нелепости. Чтоб я не забывал. Я быстренько зарыл кусочки одежды в землю, приговаривая:

— Расти-расти, одежка, прикрой меня немножко, тебя я, не жалея, теплом своим согрею…

Похлопал ладошками по взрыхленной земле да и поднялся. Задрал голову на соседнее одежное дерево. А ведь я… Я ж ему кое-что заказывал… Не получилось? Ясное дело, в лесу такого не бывает… На толстенной ветке, как болезненные наросты, пухли громадные почки, из которых пыталось вылупиться нечто. По размерам весьма подходящее под то, что я заказывал! Неужто?.. Однако было очевидно, что «плод» не созрел, — слишком он глубоко сидел в почке, сросшись с ее створками. Любопытствовать было рано, хотя любопытство принялось усиленно зудеть. Нуси должен демонстрировать умение бороться со своим зудом. А не перестарался ли я со своим умением в случае с Навой?..

Я вздохнул и побежал в деревню, но мысль зародилась… Нужно дать ей созреть.

На столе внутри дома стоял знакомый, вкусно пахнущий горшок. Я улыбнулся и принялся вкушать. Мне теперь понадобится много энергии.

Так пошли дни друг за дружкой, как муравьи: одни — из сегодняшнего в завтрашнее, другие — из будущего в настоящее. А я стоял и якобы шевелил усами-антеннами.

День за днем старательно отрабатывал с народом и рукопашный бой, и фехтование на палках, научил затачивать палки в каменных расщелинах, превращая их в пики. Конечно, можно было бы постараться изготовить и каменные наконечники, но в лесу не водилось лат и щитов, чтобы их пробивать, а острая палка твердого дерева все живое проткнет. Даже крокодила, если с умом тыкать. Отрабатывали и бой с мертвяком, которого всегда изображал я. Но вот тут-то и проявлялся ступор: они с великим энтузиазмом принимались «гугукать» и «гагакать», плескать в мертвяка водой, изображавшей травобой или бродило, и вежливо медленно тыкать палками, которые я всегда отбивал и выбивал у них из рук, хорошо зная, что у мертвяка это получится еще лучше. Только у Кулака получалось иногда неплохо. И то если в руках он держал не пику, а увесистую дубину. Неоднократно мне только в последний момент удавалось ускользнуть от неминуемой гибели или серьезной травмы — соразмерять силу удара он так и не научился, не понимал, чего от него хотят.

Но когда появлялся настоящий мертвяк, а они появлялись с настойчивостью времени суток, то Кулак принимался «гугукать» и махать своей дубиной издали. Я уже начинал предполагать, что это у них не условный рефлекс, а безусловный, который не перешибешь. И каждый раз раздавались истошные крики:

— Молчу-у-н! Мертвяк!..

И мне приходилось срываться с места, где бы я ни был, и бежать на рандеву с биороботом. Из половинок мертвяков, отмытых и высушенных, получались отличные корыта. После моего возвращения мы не потеряли ни одной женщины, но ситуация мне не нравилась — а вдруг, упаси лес, я в болото провалюсь? Что, прощай деревня?.. Как-то надо было переломить ситуацию. Однако, если бы проблема была только в переломе психологических установок моих подопечных, я, наверное, вряд ли решился бы на то, на что решился.

Я четко осознавал, что вся наша деревенская суета похожа на хлопоты муравьев в своем муравейнике в отсутствие муравьеда, — проголодается, придет и слизнет, не заметив наших защитных стараний. Конечно, мертвякам в малом количестве мы могли противостоять более или менее эффективно, и это хорошо, это правильно, ибо дает деревне продержаться в сохранности, выиграть время. Но для чего выиграть? Чтобы сохранить себя для «муравьеда»?..

Сейчас Хозяйки лениво присылают сюда по одному или по паре мертвяков, но им может надоесть урон биороботов, и тогда я на их месте прислал бы взвод или роту мертвяков. А то и гиппоцетов с рукоедами направить — пыл защитничков поумерить и включить их в пищевую цепочку леса или загнать в Одержание, чтобы ценная биомасса не пропала.

Хотя нет: я на их месте вместе с мертвяками в качестве грузового транспорта пришел бы сюда сам, усыпил, загипнотизировал и препроводил бы куда требуется. Не понимаю, почему они до сих пор этого не сделали? Видать, ручки прелестные не доходят. Маловато их, наверное, для тотального Одержания… Удав не глотает больше, чем может переварить.

Вот и нужно нам время выиграть, чтобы до того момента, как руки Хозяек дотянутся до нашей деревни, что-то придумать. Но что?! А Выселки что, хуже? Их пусть одерживают? И другие деревни, про которые я ничего не знаю… Не по-человечески получается. Хотя, наверное, надо сначала понять, что с одной деревней делать, прежде чем вселесное партизанское сопротивление организовывать. Ясно, что весь «урожай» нам не спасти, но хоть бы семенной фонд сохранить.