Нэнси Кресс - Нексус Эрдманна

Вот только она знала, что это не так. Она тогда еще какое-то время постояла в коридоре у двери квартиры доктора Эрдманна, пока все расходились, одаряя ее неопределенными улыбками, а Эвелин Кренчнотид продолжала разоряться внутри. Это беспрецедентное собрание сначала просто возбудило любопытство Керри: чтобы Генри Эрдманн в субботу, в десять утра принимал у себя гостей? А затем она прислушалась к тому, что говорит Эвелин, и ушам не поверила. Эвелин имела в виду… Эвелин думала… а главное, доктор Эрдманн тоже верил, что случилось нечто жуткое, необъяснимое и сверхъестественное в тот момент, когда Эвелин делали томографии… Генри в это верил!

Но Джейк Дибелла был серьезно озабочен и озадачен томограммой Эвелин.

Дверь дамской комнаты отворилась, и вошли ранние из субботних посетителей — женщина средних лет и угрюмая девочка-подросток. «Ну правда, Анна, — говорила женщина, — это всего лишь один час твоего драгоценного времени, и ничего страшного с тобой не случится, если этот час ты посидишь с родной бабушкой и сосредоточишься ради разнообразия не на себе любимой, а на ком-то другом. Если бы ты только…»

Керри отправилась в кабинет Дибеллы. Тот был на месте, работал за своим столом. И нигде не было видно ее даров — ни картины, ни кофейной чашки, ни подушки; и хоть и глупо это казалось, но она ощутила болезненный укол в сердце. Ему ничего не понравилось. Или не понравилась она.

— Доктор Дибелла…

— Джейк — мы ведь договорились, помнишь? — А затем: — Что-то случилось, Керри?

— Я прямо из квартиры доктора Эрдманна. У него там было что-то вроде собрания, человек двадцать, и они испытывали эти «приступы», или как их там называть, причем в одно и то же время. Приступы вроде того, что вы засекли, когда проводили томографию Эвелин.

Он пораженно глядел на нее.

— Что ты имеешь в виду, говоря «в одно и то же время»?

— Именно то, что и сказала. — Она сама удивилась собственному тону, твердому, уверенному, никакой дрожи. — Они говорили, что точно в то время, когда у Эвелин в томографе проявилась в мозгу эта странная активность, каждый из них тоже ее ощущал, только слабее. И это произошло как раз в то время, когда украли ожерелье Анны Черновой. И все они внутренним взором видели это ожерелье.

Тут Керри вспомнила, как Донован утверждал, что ожерелье совершенно не соответствует описанию Эвелин, и слегка смутилась.

Джейк посмотрел свои заметки, затем взглянул на Керри, потом снова в записи. Вышел из-за стола, подошел к двери, закрыл ее. Затем, взяв Керри за руку, осторожно усадил ее в кресло для посетителей, которое так и не было украшено ее подушкой. Вопреки рассудку она вздрогнула, когда их руки соприкоснулись.

— Доктор Эрдманн все-таки вовлечен в это дело? Расскажи мне все заново. И не спеши, Керри. Не пропускай никаких деталей.

Эвелин Кренчнотид двигалась в сторону квартиры Джины Мартинелли на пятом этаже. Нет, ну действительно, Генри был невыносимо груб — и с этой бедной девочкой, и со всеми собравшимися, а особенно с ней, Эвелин. Он не успокоил ее, когда этот ужасный мужлан Донован обозвал ее лгуньей, он больше не брал ее за руку, а только вопил и вопил — и это когда все между ними стало так хорошо!

Эвелин просто необходимо было все обсудить с Джиной. Правда, на собрании от Джины с ее дурацкими молитвами толку было мало. Джина на самом деле гораздо умнее, чем выглядит, она как-то даже работала на полставки специалистом по оформлению налоговой документации и заполнению налоговых деклараций, но почти никто об этом не знал, потому что Джина открывала рот лишь для молитвы. Нет, конечно, ничего плохого в молитвах нет! Эвелин совершенно определенно верила в Бога. Но если ты хочешь чего-то добиться, Богу надо оказывать всяческое содействие, чтобы он исполнил твою просьбу. Нельзя же ожидать от Господа, что Он все за тебя сделает.

А ведь Эвелин даже волосы завила специально для Генри!

— Джина, дорогуша? Можно войти?

— Да ты уже вошла, — отвечала Джина. Ей приходилось говорить громко, потому что она крутила Фрэнка Сииатру на кассетном магнитофоне. Джина любила Фрэнка Синатру. И в данный момент она не читала Библию, что Эвелин восприняла как добрый знак. Она опустила свои телеса на диван Джины.

— Ну, и что ты думаешь по поводу собрания? — спросила Эвелин. Она уже предчувствовала добрых два-три грядущих часа пересказов, замечаний, сплетен, выражений сочувствия. И от этого ей будет гораздо лучше. Она станет менее напряженной. Менее напуганной.