Нэнси Кресс - Нексус Эрдманна

Она прошла в крохотную кухню квартиры — стройная фигурка в черном облегающем трико. Эрин пропустила ланч, но голода не чувствовала. Она достала из шкафчика пачку ромашкового чая, вскипятила отфильтрованную воду, залила чай.

Этот поток энергии был ей уже знаком. Генри Эрдманн расспрашивал о нем, так что, возможно, он и на этот раз ощущал подобное.

Хотя Генри, похоже, не воспринял ее объяснений о тришне, его больше интересовали материальные аспекты. Типичный ученый, убежденный, что наука — это единственный путь к знанию, а то, что нельзя измерить и повторить в эксперименте, истинным не является, даже если ты сам это испытал. Но Эрин знала, что это такое. Однако в мире полно людей вроде Генри, которые не замечают, что, отвергая «религию», они превращают в религию науку.

Отпивая чай маленькими глоточками, Эрин размышляла, что ей делать дальше. Случившегося она не боялась. Мало что могло испугать Эрин Басс. Это изумляло одних и смущало других. Но в самом деле: чего бояться в этом мире? Несчастье, разорение — это один поворот колеса, болезнь — другой поворот, смерть — всего лишь переход из одного состояния в другое. Должное случиться — случится, а за всем этим кроется великий поток космической энергии, создающий иллюзию, которую люди называют Вселенной. Она знала, что остальные обитатели Св. Себастьяна считали ее чокнутой, или несчастной, или же настолько оторванной от реальности, что она стала и той, и другой одновременно («Ну, вы понимаете: жила за счет оставшегося от отца фонда, ни одного дня не работала»). Все это не имело значения, Она сотворила здесь свою жизнь, свой мирок из книг, медитаций и добровольной работы в качестве сиделки в лазарете, и если ее прошлое отнюдь не совпадало с тем, что воображали другие жильцы, то были их иллюзии. Сама она никогда не думала о прошлом. Оно вернется снова, или не вернется, как пожелает майя. [12] Майя — понятие из индуизма и буддизма. означает иллюзорный мир чувственного восприятия, который скрывает оm наc подлинную реальность.

Но все же надо было что-то делать в связи со всеми этими недавними происшествиями. Они затронули не только ее, но также и Генри Эрдманна и, как ни странно, Эвелин Кренчнотид. Хотя, если подумать, то ее, Эрин, подобное не должно удивлять. У всех есть своя карма, в том числе и у Эвелин, и не дело Эрин размышлять о том, какие процессы идут в глубинах этой крикливой и пестрой оболочки, именуемой Эвелин Кренчнотид. К вершине горы ведет множество троп. Так что Эрин следует поговорить с Эвелин точно так же, как; с Генри. Возможно, имеются и другие. Может, ей нужно…

Зазвенел дверной звонок. Оставив чай на столе, Эрин нацепила юбку-шаль поверх трико и прошла к двери. Там стоял, опираясь на ходунки, Генри Эрдманн. Его лицо представляло собой застывшую маску, как бывает у людей, подавляющих сильные эмоции.

— Миссис Басс, мне нужно кое-что обсудить с вами. Могу я войти?

Странное чувство охватило Эрин. Не приток сил после занятий йогой и не голубой покой и отстраненность, достигаемые в медитации. Что-то иное. У нее бывали моменты таких переживаний, и она уже знала: должно случиться нечто важное. Это предчувствие исходило не из мистических глубин, а, скорее всего, от бессознательного чтения языка тела. Но в любом случае оно сулило важные перемены в жизни.

— Конечно, доктор Эрдманн. Заходите.

Она широко распахнула дверь и отступила в сторону, но Генри не тронулся с места. Может, просто выдохся? Ему, как Эрин слышала, было уже девяносто, на десять лет старше ее самой. Но она-то на протяжении всей жизни поддерживала прекрасную форму постоянными занятиями йогой и коррекцией фигуры. Она никогда не курила, не пила спиртного и не переедала. Все ее удовольствия носили чисто эмоциональный, духовный характер. Да и их испытывать осталось уже недолго…

— Вам помочь? Может, я…

— Нет-нет! — Он, похоже, наконец собрался с мыслями и двинул свои ходунки к столу. Дюйм за дюймом. А потом бросил через плечо с искусственной небрежностью, что лишь сильнее выдало его напряжение: — Час или полтора назад в Св. Себастьян забрались воры. Они вскрыли сейф в офисе, тот, где хранилось ожерелье Анны Черновой.

Эрин никогда ничего не слышала об этом ожерелье. Но на нее с ошеломляющей силой тут же вновь обрушился водопад ярких красок и образов, и она поняла, что была права: что-то случилось и отныне ничто уже не будет таким, как прежде.

По крайней мере в десятый уже раз Джейк Дибелла схватил распечатки результатов функциональной ядерно-магнитно-резонансной томографии, вгляделся в них с отчаянием человека, занятого безнадежным делом, и снова отложил. Затем яростно помассировал глаза костяшками пальцев. Когда он отвел руки от лица, его маленький пустой кабинет в Св. Себастьяне выглядел расплывчато, но распечатки не изменились. «Вот твой мозг в процессе разрушения», — подумал он, хотя мозг на распечатках был как раз не его. То был мозг Эвелин Кренчнотид, который после того, как эта болтливая леди пришла в себя, работал ровно так же, как всегда.