Сборник - Фантастика, 1966 год. Выпуск 2

– А он не ходил на полигон потом? - спросил.главный врач.

– Что он - идиот?

– Но ведь чудес на свете не бывает, коллега.

– Конечно. Если не считать непорочного зачатия. Здесь аналогичный случай.

– Вы полагаете, что именно эту причину мне следует назвать генералу? - Главврач иронически поднял бровь.

– А ведь нас с вами это не касается. Пусть сам доискивается.

– Я уверен, что в этот момент он уже создает следственную комиссию.

– Совершенно согласен, коллега. Скажу вам даже больше. Именно в этот момент он включает в комиссию вас.

Таволски достал сигареты, и главврач тотчас же включил вентилятор.

– Что вы уже предприняли? - спросил главврач, устало вытягивая вперед большие с набухшими венами руки.

– Ввел двести тысяч единиц кипарина… Ну, температура, пульс, кровяное давление…

– Нужно будет сделать пункцию и взять срез эпидермы.

– Разумеется. Я уже распорядился. Мочу тоже придется контролировать ежедневно… Если бы знать, что у него поражено! Можно было бы попытаться приостановить циркуляцию разрушенных клеток.

Главврач молча кивал. Казалось, он засыпает. Тяжелые веки бессильно падали вниз и медленно с усилием приподнимались.

– Когда вы сможете определить полученную дозу? - Вопрос прозвучал сухо и резко.

– Через несколько дней. Когда станет ясна кинетика падения белых кровяных телец.

– Это не лучший метод.

– А что вы можете предложить?

Главврач дернул плечом и еще сильнее выпятил губу.

– Надо бы приставить к нему специального гематолога. А?

– Разве что Коуэна?

– Да, да. Позвоните ему. Попросите от моего имени приехать. Скажите, что это ненадолго. Не очень надолго.

– То есть… Вы думаете? - тихо спросил Таволски.

– Такое у меня предчувствие. Я на своем веку насмотрелся. Плохо все началось. Очень плохо.

– Но ведь это только на пятый день?!

– Тоже ничего хорошего. - Главврач покачал головой. - Какая у него сейчас температура?

– Тридцать семь ровно.

– Наверное, начнет медленно повышаться… Ну, да ладно, там поглядим. - С видимым усилием он встал из-за стола и потянулся. - А Коуэну вы позвоните. Сегодня же. А теперь пойдемте к нему. Хочу его еще раз посмотреть.

1 АВГУСТА 19** ГОДА. УТРО. ТЕМПЕРАТУРА ПУЛЬС 78. КРОВЯНОЕ ДАВЛЕНИЕ 135/80 37,1.

Бартон проснулся уже давно. Но лежал с закрытыми глазами. Он уже все знал и все понимал. Еще вчера к нему в палату поставили батарею гемоцитометрических камер. Если дошло до экспресс-анализов, то дело плохо. Кровь брали три раза в день.

Лаборанты изредка роняли малопонятные фразы: “Агглютинирующих сгустков нет”, “Показались метамиэлоциты”.

Во всем этом был какой-то грозный смысл.

Бартон почувствовал, как Таволски взял его руку. Подержал и положил назад на одеяло.

– Ну и что вы нащупали, Эйб?

– Вы не спите, Аллан? Наполнение хорошее. Как вы себя чувствуете?

– Престранно, майор. Престранно.

– Что вы имеете в виду?

– Не знаю, как вам объяснить… Понимаете, такое ощущение, будто все это сон, наваждение. Я смотрю на свои руки, ощупываю тело - ведь ничего не изменилось, нет никаких видимых повреждений. Да и чувствую себя я вполне сносно.

Только легкая слабость, но это же пустяки. Чашечка кофе или немного сухого джина с мартини - и все как рукой снимет. Так в чем же дело? Почему я не могу подняться? Кто сказал, что мое здоровое тело прошито миллиардами невидимых пуль? Кто это знает? Почему я должен в это верить? Я больше верю своему телу. Оно такое здоровое с виду. Разве не так? И тогда я приподымаюсь, сажусь на постель, подкладываю под себя подушку. И медленно приливает к щекам жар, затрудненным становится дыхание, обессиливающий холодный пот выступает на лбу, горячий пот заливает горло. Мне делается так плохо, так плохо… И я ладаю обратно на постель и долго-долго не могу прийти в себя. Все изменяет мне, все лжет. Мое тело, память, логика, глаза. Вот как я чувствую себя, Эйб. Престранно чувствую. Теперь вам понятно, что значит престранно?

– Я все понимаю, док. Но вы не должны так больше делать.

– Не должен? Что не должен? Чувствовать себя престранно не должен?

– Я не о том. Вам нельзя подыматься. Нужно только лежать.

– Зачем?

– Вы же умный человек, док. Гениальный физик! Мне ли объяснять вам, зачем нужно лежать?

– Да. Объясните, пожалуйста, зачем. Мне не понятно. Я обречен, а мне нужно лежать. Какой смысл? Впрочем, к чему этот спор, я все равно не могу подняться. Какая престранная штука, эта невидимая смерть. Ты ничего не чувствуешь, ничего не знаешь, но ты уже обречен. Часы заведены, и мина все равно взорвется. Будешь ты слушать врачей или нет, мина все равно взорвется. Так-то вот, Эйб… Расскажите лучше, что там нового на базе.