Сборник - Фантастика 1972

Боже, воля твоя! С конца 1934 по 1937 год! А ведь экспедиция профессора Светлова отбыла из СССР на неведомый остров как раз в апреле 1935 года. И в Москве благодаря удивительному сцеплению случайностей Светлову пришлось заменить заболевшего хозяйственника и финработника (финработника!) неким А. Коноплевым. Это все совпадения?

Нет, возможно, возможно!

В ленинградской телефонной книжке подряд стоят 10 Коноплевых, из них 3 “А” и 2 “А. А.”.

Да, но нога? Звездообразный шрам по правой лодыжке, бледнорозовый некрасивый шрам, так давно знакомый и так недавно получивший вдруг совершенно неожиданное значение. Сколько лет он был уверен, что шрам этот остался у него от той катастрофы на Арсенальной набережной.

А теперь?…

В письме профессора Ребикова ясно сказано, что шрам образовался на месте рваной раны там, на берегу Хо-Конга… Да и в дневнике… Кстати сказать, сам этот дневник, он-то что? Тоже совпадение…

…Глубокой ночью под непрекращавшиеся всхлипы Светочки, доносившиеся из столовой, в отсутствие Марии Венедиктовны (естественно, что в таком расстройстве чувств она осталась ночевать у брата… Да нет, она не из болтливых, этого опасаться не приходится!) ленинградский главбух Коноплев А. А. встал, не очень-то важно себя чувствуя, с постели, бросил взгляд на градусник, показывавший 38,3, его вечернюю температуру, накинул свой любимый, Марусиными верными руками в первый год их брака сшитый стеганый халат, попал ногами в обожженные еще в Мордвесе, в эвакуации, валенки и, сев в кресло, надолго, до утра ушел в чтение малоразборчивых каракуль тетради. “А. Коноплев. Дневник № 2”? Что ты поделаешь?

Пусть будет - два! А вот почерк - как это объяснить?! И его, и совсем не его… Другого Коноплева?

“…зит неминуемая гибель: римба кишит змеями и хорошо еще, что в этих пестах как будто не водится крупных хищников.

Маленький песчаный пляжик, на котором оставили меня и Кио-Куака, едва ли не единственный клочок сухой земли на десяток километров вокруг. Сухой!

Зеленоватая вода Хо-Кбнга лижет розовый гранит в десятке метров от того места, где я полусижу, полулежу; из-за спины при восточном ветре доносится рокот порогов на второй речке: Ки зовет ее Хе-Кьянг. Справа, совсем близко, начинается подтопляемая приливом полоса мангровых зарослей, к вороненая сталь пистолета покрывается легкой ржавчиной, даже если я подвешиваю кобуру на расстоянии протянутой руки на спутанные ветки гибиска.

Мы должны во что бы то ни стало соединиться со второй группой и совместными усилиями прорваться в область Тук-Кхаи: на нее власть этих дьяволов еще не простирается.

Если это удастся им, они смогут прийти на помощь и раненому, то есть мне. “Дорогие друзья! - сказал Виктор Михайлович перед расставанием. - Нас здесь шестеро советских людей.

Положение трудное, очень трудное; что же закрывать на это глаза? Вероятнее всего, мы все погибнем. Но если это и случится, что ж? Погибнут шесть человек.

Если же хотя бы одному из нас удастся выбраться отсюда туда, к Горе, и вернуться домой, и привезти с собой пусть хоть несколько десятков граммов ЕЕ семян, сотни и тысячи несчастных будут потом избавлены от чудовищных мук, от адской безнадежности…

К нам тянутся исковерканные болезнью руки. Воспаленные глаза смотрят на нас… со всех концов мира. Ну, что ж? Разве мы не граждане нашей страны? Погибнуть? Нашей гибели позавидуют многие…

…19 июля. Моя нога заживает с удивительной быстротой. Образуется правильный, гладкий шрам в виде пятиконечной звезды. Но лихорадка не проходит: к ночи сил у меня почти не остается, и бедный мальчик Ки-о-Куак смотрит на меня беспомощными черными глазами.

Мы одни. Впрочем, вчера под вечер сквозь завесу жестких листьев из реки внезапно вышел и, поводя коротким хоботом, остановился на песке, небольшой тапирчик, молоденький самец, почти черный.

Я выстрелил, даже не успев прицелиться. Он упал как подкошенный. Дня три, если мясо, которое Ки, тщательно завернув в большие листья, зарыл глубоко в песок, не протухнет, мы будем сыты.

Самое тягостное то, что с моего песчаного теплого ложа все время виден там, в конце зеленой тенистой долины, похожей на слегка извивающуюся просеку, в двух или трех десятках километров отсюда, блестящий базальтовый конус, Гора, Вулкан Голубых Ткачиков. Днем он отражается порой в мутно-зеленой глади Хо-Конга.

Лунными здешними ночами (теперь полнолуние) что-то, какието изломы на его вершине сверкают, как хрусталь в серебре.