Сборник - Фантастика, 1991 год

Не случайно Сократ “стилизуется”, пытается подстроиться под естественную инстинктивную, “дионисийскую праоснову старой аристократической Греции, будучи бесконечно утонченнее проповедуемого им взгляда”. Сократ очаровывал. Он открыл нового вида агон и был первым учителем фехтования в этой области для знатных афинских кругов. Увлечением, охватившим наиболее просвещенные греческие круги, стала диалектика, прежде всего сама манера диалектического спора, оттачивающая острие логической аргументации. Затрагивая атональные инстинкты эллинов, Сократ внес вариант соревнования в борьбу между молодыми людьми и юношами, в ту исконную соревновательность, как телесную, так и духовную, которая так неподражаема была у греков.

Утверждая “сознательность как высшее состояние, как необходимое условие совершенства”, Сократ апеллировал к исконным “атональным” инстинктам эллинов, на которых, по Ницше, и была “замешена” культура аристократической Греции. Сократ, который благодаря характеру своего таланта - таланта выдающегося диалектика - занял позицию на стороне разума, исповедуясь перед самим собой, признавал необходимость “следовать инстинктам, а разуму предоставить обосновывать их”. В этом, по Ницше, и заключалось “лицемерие великого насмешника”.

При этом Сократ не был по доброй воле мудрым, подчеркивает Ницше, это было сверхзадачей-держать себя в руках, чтобы бороться при помощи доводов, а не аффектов. Мудрость, ясность, твердость и логичность - как орудие против необузданных влечений. Последние должны быть опасны, угрожать гибелью, иначе какой смысл доразвить мудрость до такой тирании. Если является необходимость сделать из разума тирана, как это сделал Сократ, то велика, значит, была опасность, что нечто иное могло сделаться тираном.

…На декаданс прежде всего указывала сама внешность Сократа. “Нам известно, как безобразен был он… Был ли Сократ вообще греком? Безобразие является часто выражением заторможенного скрещением развития… или нисходящим развитием. Сократ и не отрицал, что он monstrum, таящий в себе дурные пороки. К этому добавляется “суперфетация” логического…, те галлюцинации слуха, которые были истолкованы на религиозный лад как “демоний Сократа”. Все в нем преувеличено, buffo, карикатура, все вместе с тем отличается скрытностью, задней мыслью, подземностью”,- заключает свой экскурс Ницше. “ Но Сократ обнаружил в себе силу и способность преодоления этой идиосинкразии, став господином над самим собой, открыв диалектически возможности этого преодоления, сделав из Разума - Тирана.

Если инстинкты хотят стать тираном, то нужно изобрести противотирана, который был бы сильнее, замечает Ницше. Это была крайняя необходимость держать себя в руках, чтобы бороться при помощи доводов, а не аффектов - и победить.

Однако Сократ отгадал еще большее. Он понимал, что его случай, его идиосинкразия уже не была исключительным случаем. Такое же вырождение подготавливалось всюду в тиши. Старым Афинам приходил конец. И Сократ понимал, что все нуждаются в нем, в его средстве, в его врачевании, в его личной сноровке самосохранения. Повсюду инстинкты находились в анархии, повсюду были в пяти шагах от эксцесса. Его случай был лишь крайним проявлением, лишь самым бросающимся в глаза из того, что уже становилось всеобщим бедствием, а именно: “никто уже не был господином над собой”, инстинкты обратились друг против друга. Итак, декаданс, по Ницше, охватил все греческое общество.

Сам по себе декаданс, отпадение отдельных частей, упадок, отброс еще не заслуживает осуждения, замечает философ. Даже в полном своем расцвете общество “выделяет всякую нечистоту и отбросы”. Появление декаданса так же необходимо, как любое восхождение и поступательное движение в жизни. В глазах культуролога-идеалиста (общество как культурологический комплекс!) не существует понятия исторического прогресса, ибо история - это многообразие ликов культур в длительности времени, а развитие рассматривается лишь в границах того или иного “исторического лица” как живого организма. Это неизбежный естественноисторический процесс рождения, расцвета и увядания. Итак, идя к своему естественному увяданию, в стареющей культуре начинает превалировать декаданс. Ибо “не в воле общества оставаться молодым”.

Отсюда естественно в процессе длительности времени, считает философ, что полис теряет веру в исключительность своей культуры, осуществляется взаимозависимость и обмен культур, что на языке мифотворческого бытия древнего грека означало “обмен богов”. При этом утрачивается вера в исключительность своей культуры. Добро и зло различного происхождения смешиваются, граница между добром и злом стирается.