Сборник - Фантастика, 2004 год

– Драться хочешь? - понимающе спросил Завулон. - Брось, пустое. Мальчишку загрызут раньше, чем ты войдёшь в Сумрак. Это ж высшие вампиры, у них мгновенная реакция.

– Гарантии? - пересохшим голосом сказал Дмитрий. - Где гарантии, что вы отпустите Максима, если я… если я сделаю это?

– Дорогой, - проникновенно сказал Завулон, - ты хоть представляешь, какие неприятности у нас в любом случае будут из-за мальчишки? Эти ребята, - мотнул он головой в сторону вампиров, - мне куда важнее, чем твой сопляк. А суд Инквизиции безусловно приговорит их к уничтожению. Мне очень бы не хотелось их терять.

– Они, значит, такие идейные? - Дмитрий сейчас попросту тянул время. Слишком страшен был надвигающийся миг. - Они готовы умереть за тебя?

– Что ты?! - мелко засмеялся Завулон. - Они считают себя в безопасности. Они думают, будто на мальчишку выписана лицензия Ночного Дозора. И знаешь, ты не тяни. Ребята ведь могут и не выдержать… они уже сами не свои. Так что давай.

– А если я откажусь? - прищурился Дмитрий. - Вот откажусь и всё? Зачем тогда вам менять мальчишку на своих отборных вампиров? Нерационально.

– Рационально, - Завулон стянул свою шапочку, и сейчас же струи радостно забарабанили по обтянутому смуглой кожей черепу. - Ты всё равно сделаешь это, только чуть погодя. Сам поймёшь… И потому не дури. У тебя нет выбора, Дима. Ты же Светлый. Да не верти башкой, слушай, что говорю. Светлый ты. А вы все, Светлые, ходите по тропинке своих принципов, шаг вправо, шаг влево - для вас уже и побег. В этом отношении вы дьявольски предсказуемы. Ты не станешь жертвовать мальчишкой, ни при каком раскладе. Заметь - не просто его жизнью, но бессмертной душой. Ты же в это веришь? Значит, ты пленник своей веры. Тебе некуда бежать. Смотри, - он вынул из кармана плаща нечто, вблизи оказавшееся песочными часами. - Две минуты. Когда песок пересыплется, я дам ребятам команду. Всё, время пошло.

Он перевернул часы, поставил себе на ладонь. Юркой струйкой побежали вниз красноватые песчинки.

И что делать? Поздняк метаться, как сказал бы сейчас Лёшка Серебряков. Если, конечно, не сошёл бы до того с ума. Время, время! Что можно успеть за две минуты? Помолиться? А что он раньше делал? Господи, ну хоть как-нибудь помоги! Ну подскажи, что делать-то?

Самое ужасное - Завулон был прав. Со стороны это и впрямь гляделось бы не самоубийством, а подвигом. "Кто положит душу свою за друзей своих"… Есть только одно липкое "но". Завулон сам напомнил ему эти слова. Кому же именно придётся последовать? Христу или Завулону? "Какое согласие между Христом и Велиаром?" А тут, выходит, именно согласие? Если враг желает того же, что и друг - значит, прячёт карту в рукаве. Значит, нельзя. А может, именно на это он и рассчитывает - что Дмитрий из ненависти к нему откажется? Не случайно же он намеренно хамил, хотя мог бы говорить и мягче, интеллигентнее.

А песка наверху оставалось всё меньше и меньше. Ещё несколько секунд - и он просыплется весь. И тогда кто-то из этих двоих вопьётся Максиму в горло. Высосет кровь - и впрыснет свой яд. Яд, убивающий душу. Не станет больше умного, доброго и порой смешного мальчишки. Появится какое-то другое существо… Иное… с его внешностью. А виноват во всём не Завулон. Это лишь следствие. Именно он, Дмитрий окажется виновен. Это он пожалел свою душу - и погубил чужую. Это он испугался и замаскировал свой страх книжными словами. Это он сглупил - и потянул за собой мальчишку.

А ведь предупреждал Борис Игнатьевич об опасности. Предупреждал, что Тёмные устроят на него охоту. Ну, тайно поставил защиту. Так Дмитрий же о ней не знал. И потащил ребёнка с собой - под обстрел. В огонь… В пекло… Идиот, скотина, эгоистичная дрянь! Великого педагога из себя строил! Как же! Ведь в глубине души баюкал мысль, что Лавра подействует на Максима благотворно. То есть приблизит к вере. И если сие случится, если снизойдёт на мальчика благодать - то будет в этом и его заслуга. Миссионер, типа… Мудрый наставник! Самовлюблённая свинья вот он кто, если уж начистоту говорить. Не служить Христу ему хотелось, а выслужиться. Когда служат, о себе не помнят. А он… всегда ведь всё сводил к себе. Он и от Светлых-то почему на самом деле шарахался? Боялся предать Христа? Нет, боялся выглядеть предателем. В своих ли глазах… в чужих ли… Чем же он тогда отличается от Тёмных? Те всего лишь примитивнее… да и не скрывают свой эгоцентризм. А он - скрывает, загораживается барьером светлых слов. Вот уж воистину - типичный Светлый.