Евгений Лотош - Корректор. Книга третья - Равные звездам

Панариши-Тилос-Семен подмигнул ей, и мир снова изменился. Окружающая растительность пропала, и бездонный мрак космоса окутал ее. У нее опять не осталось тела, но теперь она знала, что в любой момент может им обзавестись – таким, каким пожелает. У нее не было глаз, но она видела в тысячи раз больше, чем могла увидеть раньше. Она видела, слышала, обоняла, осязала и еще многими непонятными пока способами чувствовала окружающую Вселенную, и восторг существования снова охватил ее. Огненный шар солнца по-прежнему висел рядом – нет, мчался сквозь пустоту вместе с ней, и она устремилась прочь от него, туда, как что-то – Семен? – подсказывало ей, мчится в пустоте Текира, ее родной дом, ее планета, ее ясли, которые ей – им всем – еще только предстояло перерасти. Точки навигационных маяков поблескивали, окружая звездную систему правильной сферой, и один, самый крупный, в ядре планеты, манил ее домой.

Она – Демиург. Они – Новое поколение. Скоро, очень скоро по меркам равнодушной Вселенной им предстоит покинуть Текиру и начать искать свой путь в пустом холодном мире. Но до того – до того у них еще остались обязанности, которыми нельзя пренебречь. Она должна передать знания молодым девиантам, научить их пользоваться своими способностями, помочь Овари и его ребятам довести до ума новые сканеры и инструменты. Но главное, она должна закончить то, что хочет от нее папа – и чего хочет она сама: помочь Семену принести мир и прогресс в полудикие джунгли Сураграша. Пусть не сразу, пусть через сто или двести лет, но принести. А прежде всего она должна успокоить друзей. Ведь они и в самом деле считают, что она погибла!

Невидимая и неслышимая, она призрачным облаком струилась в пустоте, и голубая жемчужина планеты стремительно приближалась к ней. Нельзя заставлять друзей ждать, нужно использовать гиперсдвиг… но сначала она немного насладится полетом. Чуть-чуть, совсем немного. Всего минуту-другую…

Напряженную тоскливую тишину, что стояла в Большом Доме, казалось, можно щупать руками. Стремительно темнело – солнце опустилось за Рогатую гору, и небо затянуло грозовыми тучами. Могильный полумрак комнаты изредка освещался вспышками молний, и крупные капли дождя уже стучали по всеми забытому на площади трупу Шая ах-Велеконга и брошенной в грязь бесценной тоскале.

Шаттах и Дурран оставили их одних, вместе с людьми Муха отправившись забирать заложников у подавленных бойцов Оранжевого клана. Когда Ольга попыталась помочь отнести тело Карины в дом, Шаттах аккуратно взял ее за плечо и еле заметно покачал головой. В глазах княженки мелькнуло понимание, и она, бросив на Саматту извиняющийся взгляд, растворилась в воздухе, чтобы возникнуть в воздухе возле отпрянувших от нее солдат Дракона. Шаттах с Дурраном последовали за ней.

Яна манипуляторами внесла тело Карины в дом – осторожно, словно хрупкую вазу – и уложила на топчан. Остальные вошли за ней и замерли в тяжелом молчании. По лицу Цукки, крепко сжавшей руку угрюмой Яны, текли слезы, но истерика, в которой она билась над телом Карины, уже сменилась маской тоски и смертельного горя. Дентор и Саматта стояли у них по бокам, словно телохранители, и на их каменных лицах не выражалось ничего. Канса тяжело оперлась на плечо Палека, а тот успокаивающе поглаживал ее по волосам, и едва ли не впервые за всю жизнь его глаза потухли, а лицо застыло в неподвижности восковой манекена. Биката присел на лавку в углу и, обхватив голову руками, уставился в пол. Тэйсэй и Матса забились в угол комнаты и прижались там друг к другу. Девочку била крупная дрожь, и сын торговца успокаивающе сжимал ее руку.

Никто не считал, сколько прошло времени в гробовой тишине. Тело Карины лежало на топчане в углу, и в свете едва мерцающей масляной лампы ее лицо казалось спокойным и одухотворенным – гораздо более живым, чем лица остальных. Небольшое пятно крови под левой грудью растворилось в неверных тенях, и казалось, что она просто прилегла отдохнуть и вот-вот откроет глаза, потянется и встанет. Но все знали, что такому случиться не суждено. Отчаянные попытки почувствовать в ней хотя бы искру жизни там, на поле боя, успехом не увенчались. И не могли увенчаться: острие меча Шая со смертоносной точностью пронзило ей сердце и вышло под левой лопаткой.

– Я во всем виноват, – наконец тяжело проговорил Саматта. Его голос казался хрустом гравия под колесами автомобиля. – Мне следовало отговорить ее. Или удержать силой.