Михаил Харитонов - Дивен Стринг. Атомные ангелы

— Родился? Иррадиировал? Что всё это значит, чёрт побери?! — не выдержала Уисли.

— Долго объяснять, — уклончиво ответил ангел. — В общем, я связан с этим типом. Я даже говорю его голосом, если ты заметила.

— Ах вот в чём дело! — Люси стукнула себя по лбу. Она поняла, где и когда слышала этот голос.

— Он на самом деле не злой, — быстро сказал ангел. — Но вот тот, второй, который живёт внутри него, очень опасен, особенно для тебя. Видишь ли, он обладает даром предвидения. В частности, он знает, что именно ты, Люси, можешь остановить его — и поэтому ищет способ тебя убить. Ему это почти удалось. Уничтожь его любой ценой.

— Почему бы тебе не сделать это самому? — не удержалась Люси. — Опять скажешь, что тебе это запрещает инструкция?

Ангел оторвал крылья от клавиш. Музыка умолкла.

— Я почёл бы за честь истребить такого врага, — неожиданно серьёзно сказал он. Но это воистину исчадие ада, Люси, и даже я боюсь его.

— Чего, собственно, хотят все эти маньяки и исчадия? — нахмурилась Уисли.

— Взорвать атомную бомбу в сердце Нью-Йорка. Бомба находится здесь, в Центре современного искусства. Они вмонтировали в неё ядерный заряд, но не включили таймер. Они оба думают, что спасутся. На самом деле бомбу взорвёт тот третий. Он умеет контролировать электронику на расстоянии. Погибнут миллионы людей. А тот, который сейчас заперт в чужом теле, освободится и обретёт неслыханное могущество. Ты избрана, чтобы остановить его.

Уисли тяжело вздохнула. Она смотрела самые знаменитые голливудские фильмы и сериалы и знала, что уж если ты избран , то лучше по-быстрому исполнить своё предназначение, чем пытаться от него сбежать. Последнее было чревато такими карами судьбы, по сравнению с которыми даже самый острый кризис идентичности казался плюшкой или марципанчиком.

— О'кей, я влипла. Ладно. Что я должна делать? — только и спросила она.

— Сначала найти бомбу. Потом убей того, кто её охраняет. Потом — того, кто тебе звонил.

— Ты хорошо подумал? — не поняла Люси. — Я вообще-то безоружна, меня преследует полиция, к тому же любой мужик может без особого напряжения навешать мне по ушам.

— Я вдохну в тебя Силу, — пообещал ангел. — Просто иди вперёд, доверяй мне и будь ответственной.

Ангел попытался сказать что-то ещё, но вдруг изображение поплыло, поблёкло, и вместо прекрасного сада Уисли увидела грязный пол туалетной кабины. Голова раскалывалась от боли.

Пытаясь подняться, она мысленно взмолились, чтобы обошлось без сотрясения. И увидела краем глаза радужное сияние, коснувшееся её разбитого, окровавленного затылка.

Оно тут же и померкло. Зато вместе с ним ушла боль, страх и отчаяние. Люси встала, уже зная, что ей предстоит — и на что она способна.

Доктор Гейдар Джихад сидел перед огромной тарелкой с объедками и сыто похрапывал.

Официант не беспокоил выгодного клиента, в надежде, что он проснётся и попросит ещё чего-нибудь.

Всё было просто удивительно. Он съел заказанную сосиску. Наказания не последовало. Позабытый вкус горчицы взорвал его язык, а горячий мясной сок открыл целую вселенную ощущений. Осмелев, он заказал вторую — и голос в животе промолчал. Промолчал он и когда Джихад посягнул на говядину, и на пиво, и даже на двойной виски со льдом.

Отвыкшего от обильной еды и алкоголя человека быстро развезло и он отключился.

Блаженная улыбка плавала на лице доктора, подобно кинозвезде в бассейне дорогого отеля. Впервые за все эти годы он наслаждался одиночеством.

Гейдар Джихад был необычным психопатом. Честно говоря, он вообще не был психопатом, как большинство нормальных американцев. То, что терзало его мозг, было бесконечно ужаснее, чем обычные комплексы, фобии и психические заболевания.

Он был сыном араба и американки. Когда-то его мать — семнадцатилетняя блондинка из Кентукки — цинично спровоцировала своей мини-юбкой и накрашенными губами группу высоконравственной исламской молодёжи, которая, возмутившись непристойным видом развращённой белой женщины, осуществила над ней акт морального негодования. Врачи, тем не менее, сумели спасти ей жизнь, и даже, благодаря чудесам современной медицины. сохранили зачатого ребёнка.

Увы, в отличие от исполненной доверия к жизни Серафимы Найберн, безответственная и неблагодарная буржуазка не хотела рожать ребёнка от людей, преподавших ей полезный урок скромности и хороших манер. Она даже пыталась поставить вопрос об аборте, но её дитя спасли законы штата, которые запрещали узаконенное детоубийство. В положенное время она родила сына.