Евгений Гаркушев - Как мы делали утюг

Евгений Гаркушев

Как мы делали утюг

Так получилось, что руководитель нашей колонии на Иоле очень любил свою жену.

Ничего плохого в этом не было, пока связь с Землей была удовлетворительной.

Когда же станция сгорела и телепортатор взорвался, а мы не успели вынести ничего, кроме чемодана с платьями Гали, хорошие отношения Сережи к Гале приобрели странный оттенок, но мы не придали этому значению. В конце концов, чемодан вытащила сама жена руководителя колонии вытащила сама, и никто риску из-за нее не подвергался. Но в конце концов этот чемодан нам аукнулся.

Не скажу, что после гибели станции мы впали в отчаяние, но было как-то не по себе. Не осталось никакой материальной базы на планете, которую мы только начали просвещать. Хорошо, что местное население относилось к нам не враждебно, более того, воспринимало нас как персон, гораздо лучших, чем мы представляли собой на самом деле.

Нас было немного: Сережа, руководитель персонала станции, Галя, его жена и врач, два инженера - Лена и Саша, дипломат Миша и я, лингвист. До гибели станции мы старались улучшить нравы местного общества, и нам это удавалось. Многие из аборигенов приняли предложенный нами алфавит взамен иероглифов и читали книги, издаваемые специально для них на Земле. В основном, этически-философского содержания. Мы не спешили вооружать их техническими знаниями и навыками, за что теперь приходилось расплачиваться.

После катастрофы положение наше было терпимым, но не блестящим. Кроме чемодана одежды Гали и вещей, что мы имели на себе, у нас не осталось никаких материальных предметов цивилизации. У меня сохранился радиоприемник, часы, калькулятор и игровая приставка в одном корпусе, потому что я всегда носил это с собой. У других - такое же барахло. Ни у кого не было даже бритвы. Съестные припасы отсутствовали.

Чтобы выжить, мы переселились в местный город, возникший неподалеку от станции. К счастью, гибель нашей базы не отразилась на отношении к нам аборигенов.

Перспектива жить около десяти лет в нахлебниках у иолян, пока не прийдет корабль-спасатель, никому не улыбалась. Мы попали в неприятную ситуацию.

Контракты с учеными на помощь местным жителям заключались максимум на пять лет, с двумя оплачиваемыми отпусками в год, которые, как правило, проводили на Земле или в других, более развитых, чем Иола, местах. Теперь нам предстояло десять лет работы без отпусков и выходных. Никто из нас не мог такого даже представить. Если мы не сломаемся и доживем до прилета корабля, нас наградят орденами и дадут пожизненную пенсию. Но я, лично, не испытывал больших иллюзий.

Скорее всего, мы одичаем на этой планете и не сможем дать этой планете ничего путного.

Но я не был руководителем экспедиции, и организации жизни колонии Земли не было моей проблемой. По уставу колонистов, почти неограниченную власть получил начальник станции, то есть Сергей. Ему запрещалось лишь нарушать устав общения с местными жителями и подавлять нашу свободу в личное время. Восемь часов на службе мы были его рабами.

Похоже, этот деспот только ждал подобного случая. Позже я задумывался над тем, не сам ли он поджег станцию.

Дня три Сергей думал и ничего не предпринимал. Восторженные толпы иолян все это время громко орали под окнами нашей резиденции, радуясь, что боги живут теперь с ними. Небритые боги радости иолян не разделяли.

Космический устав запрещал передавать слаборазвитым аборигенам продукты высоких технологий, но поощрял передачу знаний. План развития обитателей Иолы предполагал еще около пятидесяти лет накачивать местных жителей этическими доктринами, а уж затем позаботиться об их техническом развитии. Похоже было, что сейчас в осуществлении плана произошел некоторый сбой.

Довольно симпатичные желтолицые иоляне, весьма похожие на людей, не знали об этих планах и хотели чудес от поселившихся среди них богов. Они не желали больше питаться баснями.

На третий день нашего пребывания в народе наш командир вышел под руку с Галей, которая оделась в мятое платье из заветного чемодана, и произнес следующую речь:

- Господа! По уставу вы обязаны подчиняться мне в рабочее время, если отсутствуют указания свыше или если все вы не проголосуете против этого. Если кто-то не собирается следовать моим указаниям ( он взглянул в сторону Миши и меня), он может считать свой контракт расторгнутым, а себя - в отпуске.