Алекс Гарридо - Акамие, или Любимая игрушка судьбы

И от этих слов я обрадовался, что не распространились слухи обо мне, и не разнеслись сплетни, и что далеки от меня подозрения, несмотря на все дела, которым я предавался по молодости. Потому что не оправдаюсь в таких делах любовью, а если бы и пытался, то спросят: кто? - и позову, и никто не откликнется. Поистине, когда видишь, как враждуют после любви, и отворачиваются после близости, и ненавидят после влюбленности, как не понять, что любовь ведет к гибели скорой и явной. Если же кто наказан Судьбой, как я, то еще при рождении стоит оплакать его.

Но в ту пору страсть была сильна во мне, и я сказал: "Не любит Судьба, когда за нее решают и отвечают сами себе, не задав вопроса. Только звезды не отклоняются от своего пути, и тот, кто не пытался, не может говорить: ничего не вышло. Может быть, он уступит тебе, и вы оба будете довольны".

Он разгневался и оскорбился моими словами, и возразил: "Разве не знаешь, как сказал сказавший: кто любил, и был воздержан, и умер, тот мученик. И не ставят ли всем в пример двоих мужей, которые полюбили друг друга и сошлись на этом, а потом разошлись, не допустив ничего порицаемого и запрещенного?" И сказал я: "Не знаю таких, хвала им, а сам я не из них".

И больше он со мною не спорил, и я с ним. И ни в чем ему не возразил, потому что нет покорности большей, чем покорность того, кто уступает в этом своей душе.

...Нередко разглашение случается из-за разговоров и разносящихся сплетен, когда совпадают они с пренебрежением к этому любящего, который согласен, чтобы его тайна объявилась, - либо из самодовольства и тщеславия, либо потому, что он достиг желаемого. И такие поступки часты. Другое из великих бедствий любви - соглядатай, и поистине это горячка неотвязная. И худший из них - тот, кто прежде был испытан любовью, а затем освободился от нее и стал врагом тому, кто может его упрекнуть. Или тот, кто не добился желаемого, и зависть уничтожает в нем все благородные свойства.

И я знаю, кто назвал мое имя и потребовал наказания и кто повторил свой донос перед судьями и в присутствии свидетелей. Но имени его не хочу называть в последние часы. Да не осквернится им пергамент, и калам, и чернила, и та, которой доверю мои записки.

И вышло так, что преступления мои сделались известными после сокрытия, что стал я предметом россказней, из-за которых наполнялись людьми собрания, и стало не скрыть того, что открылось всем. Я сам подтвердил все и не стал отрицать, только не назвал тех, кто был со мной. И если кто захочет узнать, в каких обстоятельствах я устоял и сохранил твердость, пусть осведомится у палачей. Ибо велико было в повелителе желание искоренить мерзость, и рвение судей, и сила их побуждения. И наказанию подлежат совершающий такое действие наравне с терпящим. Но в огонь пойду я один.

Единственное, о чем человек достойный может просить Судьбу, это чтобы она сделала прекрасными следы его жизни и приятными рассказы о нем. Но мне этого не суждено. О заслугах моих не мне говорить - а теперь и никто не скажет о них. Даже тот, кто был моим другом, отвел глаза и не захотел махнуть мне вслед рукой, когда меня увозили из Аз-Захры.

И скоро во дворе моего дома разожгут костер, и огонь будет последним, кто обнимет меня. И пепел мой будет развеян по ветру над ущельем, где покоится ключ от моей дарны.

Но если найдется человек верный и в любви и в дружбе, дай, Судьба, этот ключ в его руку. Больше мне не о чем просить Тебя."

Акамие выдержал положенную паузу. Потом поднялся и подошел к Айели, сел с ним рядом, обнял его. Послышались сдавленные рыдания. Акамие гладил его по голове, а сам смотрел на Дэнеша, и Дэнеш смотрел на него.

- Что же дальше было, что стало с ней... с дарной? - едва не задыхаясь, прошептал Эртхиа. Акамие словно очнулся. Он прикрыл глаза, ловя упущенный ритм, и в прежнем стиле закончил свое повествование.

- Мы поместили ее в комнате, где проводили большую часть времени, как почетную гостью, на лучших подушках, укрыв самым нарядным покрывалом, и с лихорадочным нетерпением ожидали прибытия каравана с моим имуществом, и когда он наконец прибыл, кинулись разбирать вещи и торопили помогавших нам евнухов с одной целью: скорее добраться до ларцов, в которых хранились струны и ключи. И едва нашли их, бросив все в беспорядке, поспешили в комнату, где хранили наше сокровище. Каково же было наше горе, когда мы обнаружили, что ни один из ключей не подходит к ее колкам.

И тогда я сказал: в этом - рука Судьбы и возможность отблагодарить брата моего Эртхиа за все подарки, которыми он радовал меня в тяжелые и горькие дни моей жизни. Если Судьба даст нам возможность когда-нибудь встретиться, я преподнесу ему эту дарну, и пусть он найдет мастера, - а если ничего не изменится в моих обстоятельствах, у него будет больше возможностей для этого, нежели у меня, - мастера, который выточит ключ к единственной и непревзойденной по своему совершенству дарне. И пусть мой брат будет тем, в чьих руках эта дарна вновь обретет свой голос.