Алекс Гарридо - Акамие, или Любимая игрушка судьбы

- Йохххооо... - застонал он, хватаясь за затылок. - Ты бы... а?..

Потирая ушибленное место, Эртхиа щурился, силясь разглядеть пришельца. Не разглядев, поступил по совету старика.

- Я - Эртхиа ан-Эртхабадр и жду тебя здесь, а ты-то кто такой, что крадешься, подобно ночному духу?

Дэнеш присел на корточки ближе к костру.

- Ты ждешь - меня?

- Ну, видно, тебя, если ты пришел, - пожал плечами Эртхиа.

- А зачем?

- А не знаю. Но если ты, - Эртхиа бросил значительный взгляд на шнуровку на груди Дэнеша, - если ты ашананшеди, то проводи меня в Аз-Захру, потому что у меня важнейшее дело к царю, а дороги я не знаю.

Дэнеш задумался на минуту.

- Ладно, - согласился он, - я провожу тебя в Аз-Захру, но потом. Один человек, который называл тебя своим другом, попал в беду. Поспешишь ли ты ему на помощь?

- Назови его имя, и, если ты ничего не напутал, я ни минуты не промедлю!

Дэнеш протянул на ладони перстень с крупным багровым камнем.

- Знаешь его?

Эртхиа наклонился, взял перстень, повертел его в пальцах.

- Удивительный камень! Такой царю пристал! Но кто бы мог носить его? Мне он и на мизинец мал. Разве ребенок или... Ты говоришь - называл другом? А не братом? А? Ну, что молчишь? Говори - это Акамие?

Эртхиа вскочил на ноги так порывисто, что Дэнешу ничего не оставалось, как вскочить следом - не ровен час, не удержится на карнизе пылкий царевич...

- Погоди-ка, - прищурился Эртхиа, - хоть и говорят, что все ашананшеди на одно лицо, но я тебя, кажется, узнал. Не ты ли привез мне послание от отца моего, да будет Судьба милостива к нему и на той стороне мира, послание, написанное рукой моего брата? И ты сомневаешься, что я брошусь к нему на помощь, даже если бы нас разделяли земли и воды и сами небеса?

- Нет, - ухмыльнулся ашананшеди, - твоя коса тому свидетельство. Но пойдешь ли ты против воли царя?

Эртхиа опустился на прежнее место и пригласил лазутчика:

- Сядь и объясни мне все толком, потому что до сих пор ты не прояснял, а только запутывал дело. Если ты знаешь, скажи, чем я могу помочь моему брату, а если не знаешь, скажи мне хотя бы где он, а уж я сам отыщу способ...

- Акамие здесь, в замке, принадлежавшем Тахину ан-Аравану, если ты слышал о таком. Теперь замок принадлежит повелителю Хайра, и поэтому я предполагаю - только предполагаю, - что Акамие находится здесь с ведома царя, если не по его приказу. Охрана при нем - десять евнухов, обученных владеть оружием, и до сегодняшнего вечера были еще двое ашананшеди. Сейчас их нет, и я хочу увезти Акамие отсюда, потому что знаю доподлинно, что Кав-Араван - тюрьма для него, и ему грозит худшее, если еще не случилось. Так пойдешь ты против воли царя?

- Не понимаю я! - всплеснул руками Эртхиа, - Разве ты не ашананшеди? Как ты сам можешь нарушить волю повелителя?

- Не могу. Но нарушу. Тебе достаточно знать, что если ты пойдешь в замок, то я иду с тобой, а если нет - пойду и без тебя.

- Ну нет! Я иду, но объясни мне, какая беда грозит Акамие.

- До рассвета время есть, и раньше нам не двинуться с этого места, потому что ты не пройдешь там, где прошел я. И то удивляюсь, как ты сюда-то забрался?

Эртхиа шумно втянул воздух с самым оскорбленнымвидом. Но усмехнулся, смущенно махнул рукой.

- И сам не знаю. Шел и вот - пришел. А ты уверен, что мы не опоздаем, если промедлим?

- Теперь - не опоздаем. Твой брат Эртхаана уже уехал, и все, что он сделал, уже сделано.

- Эртхаана? Что ему понадобилось в этих глухих горах?

- До рассвета у тебя есть время подумать об этом.

Глава 27

Вершины вспыхнули изломанной оранжевой чертой, и небо за ними из фиолетового стало сиреневым, а потом багровым, а потом золотистым. Тени съежились, из ущелья потянуло свежим ветерком. Вспугивая озябших ящериц, выползавших на плоские камни погреться в первых утренних лучах, Эртхиа спустился к дороге и там долго оправлял и отряхивал одежду, разминал ноги, поудобнее прилаживал суму за плечом, давая Дэнешу время выполнить все, о чем они сговорились. Не торопясь, он подошел к воротам, стукнул по ним кулаком и, недовольный, стал оглядываться. Ага, нашел подходящий камень, взвесил его на руке, ухватил ловчее и принялся колотить им в кованные ворота. Колотил он размеренно и усердно, показывая, что не намерен оставлять своего занятия, пока оно не принесет плодов. Нескоро, но все же его усердие было вознаграждено. С той стороны ворот свирепо потребовали, чтобы он шел прочь, кто бы он ни был, и не смел нарушать уединения того, кто приговорен к этому повелителем.