Гарри Гаррисон - Молот и крест

Наконец появились и они: король, его совет, личные слуги, посреди них вели пленника. У воинов севера есть поговорка: «Мужчина не должен хромать, пока у него ноги одинаковой длины». И Рагнар не хромал. Но ему трудно было держаться прямо. Гутред обошелся с ним не мягко.

Вельможи отступили от края ямы, на краю ее остался пленник. Он улыбнулся сломанными зубами, руки его держали сзади сильные воины. На пленнике по-прежнему была его одежда из просмоленной козьей шкуры, которой он обязан своим прозвищем «Волосатые Штаны». Архидьякон Эркенберт протиснулся вперед, чтобы посмотреть на него.

– Это змеиный двор, – сказал он.

– Орм-гарт, – поправил Рагнар.

Священник снова заговорил – на упрощенном английском, принятом среди торговцев: – Знай следующее. У тебя нет выбора. Если станешь христианином, сохранишь жизнь. Как раб. И тогда никакого орм-гарта. Но ты должен стать христианином.

Рот викинга презрительно скривился. Он ответил на том же языке торговцев: – Вы жрецы. Я знаю ваш разговор. Ты говоришь, я буду жить. Как? Как раб, ты говоришь. Но ты не говоришь, а я знаю. Без глаз, без языка. С подрезанными сухожилиями, никакой ходьбы.

Он начал распевать.

– Я сражался тридцать зим, всегда был впереди, всегда рубил мечом. Я убил четыреста человек, изнасиловал тысячу женщин, сжег множество церквей, продал много детей. Многие плакали из-за меня, но я никогда не плакал из-за них. И вот я пришел к орм-гарту, как Гуннар, рожденный богом. Делайте, как хотите, пусть блестящие черви жалят мне сердце. Я не буду просить о милости. Я всегда отвечаю ударом меча!

– Кончайте с ним! – рявкнул Элла, стоявший за викингом. Стражники начали подталкивать его вперед.

– Стойте! – остановил их Эркенберт. – Сначала свяжите ему ноги.

Несопротивлявшегося викинга грубо связали, подтащили к краю, поставили на самом краю, потом – он посмотрел на молчаливую толпу – столкнули вниз. Он упал ногами вперед, с грохотом упал прямо на клубок змей. Они зашипели и набросились на него.

Человек в волосатых брюках и кожаной куртке рассмеялся, лежа на земле.

– Не могут прокусить, – сказал кто-то разочарованно. – У него слишком плотная одежда.

– Но можно ужались в руки и лицо, – возразил хранитель, ревниво оберегающий достоинства своих подопечных.

Одна из самых больших гадюк действительно лежала всего в нескольких дюймах от лица Рагнара, они смотрели в глаза друг другу, раздвоенный язык змеи почти касался щеки пленника. Наступила долгая пауза.

И вдруг голова человека метнулась в сторону, он широко раскрыл рот. Забились змеиные кольца, рот наполнился кровью, змея лежала без головы. Снова викинг рассмеялся. Медленно он начал перекатываться, сгибая тело со связанными руками и ногами, стараясь всем своим весом опуститься на змей.

– Он убивает их! – со смертельной обидой закричал хранитель.

Элла с отвращением шагнул вперед, щелкнул пальцами.

– Ты и ты. У вас крепкие сапоги. Вытащите его оттуда.

– Я тебе этого не забуду, – негромко сказал он расстроенному Эркенберту. – Ты всех нас выставил дураками.

– А теперь развяжите ему руки и ноги, разденьте и свяжите снова. Ты и ты, принесите горячей воды. Змеи любят тепло. Если мы согреем ему кожу, змеи пойдут к нему.

– Еще одно. На этот раз он будет лежать неподвижно, чтобы помешать нам. Привяжите одну руку к телу, а к запястью привяжите веревку. Так мы заставим его двигаться.

Пленника, по-прежнему улыбающегося и молчащего, опустили снова. На этот раз сам король направлял спуск к тому месту, где было больше всего змей. Змеи тут же поползли к теплому телу, от которого на холоде шел пар. Женщины вскрикивали в отвращении, представляя себе, как трутся чешуйки гадюк о голую кожу.

Король дернул веревку, снова и снова. Рука двинулась, гадюки зашипели, одна обеспокоенная ужалила, ощутила плоть, ужалила еще и еще, впуская в тело человека свой яд. На глазах зрителей медленно, медленно лицо его стало меняться, разбухать, синеть. И когда его глаза и язык распухли, он в последний раз заговорил.

– Gnythja mundu grisir ef galtar hag vissi, – сказал он.

– Что он говорит? – зашептались в толпе. – Что это значит?

– Я не понимаю по-норвежски, – подумал Шеф, глядя со своего места. – Но я знаю, что ничего хорошего это не предвещает.

«Gnythja mundu grisir ef galtar hag vissi». Эти слова звучали в сознании могучего человека несколько недель спустя и сотни миль к востоку. Человек стоял на носу большого корабля, медленно приближающегося к берегу Зеландии. Он услышал эти слова совершенно случайно. «Говорил ли Рагнар с собой?» – размышлял он. – «Или знал, что кто-нибудь услышит, поймет и запомнит?» Маловероятно, чтобы при английском дворе оказался человек, знающий норвежский достаточно, чтобы понять слова Рагнара. Но у умирающего бывают озарения. Может, он видит будущее. Может, Рагнар знал или догадывался, к чему приведут его слова.