Прежде чем человек со странными глазами смог заговорить, Бранд улучил момент и помешал ему. Задумчиво потянув себя за усы, он заметил: – Есть кое-что еще.
– Да?
– После того как змеи его ужалили и он лежал, умирая, Рагнар заговорил. Его, конечно, не поняли, потому что он говорил не на их языке, не на norroent mal, но кое-кто услышал и передал его слова; в конце концов мне повезло, и они дошли до меня. У меня нет ни приглашения, ни пропуска, как вы только что сказали, но мне показалось, что вам интересно будет услышать.
– И что же сказал старик, умирая?
Бранд возвысил голос, так что слышно стало по всему залу, как герольд, бросающий вызов.
– Он сказал: «Gynthja mundu grisir ef galtar hag vissi».
На этот раз переводчик не понадобился. Весь зал понял слова Рагнара: «Когда поросята узнают, как умер старый боров, вот уж они захрюкают».
– Поэтому я и явился без приглашения, – продолжал Бранд звонким вызывающим голосом. – Хотя мне говорили, что это опасно. Я люблю слушать хрюканье. И я пришел к поросятам. Эти поросята вы. Ты, Халвдан Рагнарсон, – кивнул он человеку с ножом, – Ты, Убби Рагнарсон, – первый игрок в шашки. – Ты, Айвар Рагнарсон, известный своими светлыми волосами. И ты, Сигурт Рагнарсон. Я теперь понимаю, почему тебя прозвали Орм-и-Ауга «Змееглазый».
– Не думаю, чтобы моя новость вас порадовала. Но вы должны согласиться, что она стоит того, чтобы ее выслушать.
Четверо мужчин теперь все стояли, глядя на него, всякое напускное равнодушие с них слетело. Выслушав его, они кивнули. Медленно начали улыбаться, у всех было одно и то же выражение лица, и впервые стало заметно, что это братья, члены одной семьи. Зубы их сверкали.
В те дни у монахов и священников была молитва: «Domine, libera nos a furore normannorum» – «Боже, упаси нас от ярости северян». И если бы они увидели лица братьев, любой разумный монах тут же добавил бы: «Sed praesepe, Domini, a humore eorum» – «Но особенно, Господи, от их веселья».
– Да, мы должны были услышать эту новость, – сказал Змееглазый, – и мы благодарим тебя за нее. Вначале мы подумали, что ты говоришь неправду об этом деле, поэтому мы могли показаться тебе недовольными. Но то, что ты сказал в конце, – да, это голос нашего отца. Он знал, что кто-нибудь его услышит. И расскажет нам. И он знал, что мы сделаем. Правда, парни?
По его знаку кто-то подкатил большую колоду для рубки, отпиленный срез толстого дуба. Четверо братьев взялись за него и плотно уложили на пол. Сыновья Рагнара собрались вокруг колоды, каждый поставил на нее ногу. Они заговорили вместе, следуя ритуалу: – Мы стоим на этой колоде и клянемся...
– ...вторгнуться в Англию и отомстить за нашего отца... – сказал Халвдан.
– ...захватить короля Эллу и предать его мучительной смерти за смерть Рагнара, – это Убби.
– ...победить все английские королевства и подчинить нам всю землю, – Сигурт, Змееглазый.
– ...отомстить серным воронам, жрецам Христа, по чьему совету отца отдали в орм-гарт, – сказал Айвар. Кончили они снова хором: – ...и если мы отступим от своих слов, пусть нас презирают и отвергают боги Асгарда, и пусть мы никогда не присоединимся к отцу и к нашим предкам в их жилище.
И когда они кончили, огромный зал с закопченными потолочными балками заполнился гулом одобрительный выкриков четырехсот человек, ярлов, витязей, капитанов, кормчих всего пиратского флота. Снаружи рядовые, собравшиеся из своих ночлежек, возбужденно подталкивали друг друга, зная, что принято важное решение.
– А теперь, – Змееглазый перекрыл гул, – расставьте столы, расстелите доски. Ни один человек не может принять наследство отца, пока не выпьет эля за его упокой. Мы будем пить на поминках Рагнара, пить, как герои. А утром соберем всех людей и все корабли и поплывем в Англию, и там никогда нас не забудут и не избавятся от нас.
– А теперь пейте. Незнакомец, садись к нашему столу и расскажи нам еще об отце. Когда Англия станет нашей, тебе там всегда найдется место.
* * *
Далеко отсюда Шеф, смуглый юноша, приемный сын Вульфгара, лежал на соломенном матраце. От влажной почвы Эмнета поднимался туман, и только тонкое одеяло защищало от него юношу. В теплом зале с толстыми деревянными стенами спит в удобстве его приемный отец Вульфгар, рядом в тепле, если не в любви мать Шефа, леди Трит. В теплой постели рядом с комнатой родителей спит Альфгар. Там же и Годива, дочь наложницы. По возвращении Вульфгара все наелись жареного и вареного, печеного и настоянного – утки и гуси с болот, щука и минога с рек.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу