Евгений Филенко - Звездное эхо (Сборник)

Сергей сидел у окна, уперев кулаки в подбородок, и фальшиво насвистывал популярную мелодию из репертуара Кханга Джона. В комнате он был один.

— Это я, — сказала Таня и села рядом.

— Зачем? — спросил Сергей, не подавая виду, что растеряй.

— Мне нужна ваша помощь. Мне и Алешке.

— Кому?

— Алешке Пирогову.

Одинцов встал из кресла и неторопливо оглядел ее с головы до пят — коротко постриженные волосы цвета платины, красивое загорелое личико, легкое платье из матово-черной материи — выше колен эдак сантиметров на двадцать, длинные стройные ноги в полосатых гольфах, тупоносые туфельки на высоком каблуке. Лицо его было непроницаемо.

— При чем тут вы? — произнес он наконец. — Какое отношение вы имеете к нему теперь?

— А вот имею, — сказала Таня чуть рассерженно. — И вы отлично знаете, какое. Иначе зачем бы вам ко мне приходить?

— Пирог, если бы сумел, попросил бы меня сделать эго. Он был в отношении вас с приветом — любил до умопомрачения.

— Он и сейчас любит.

— То есть?.

— Он жив.

— Кто вам это сказал?

— Я это точно знаю.

Одинцов прошелся по комнате, задвигая пустые кресла в промежутки между столами,

— Его что — нашли?

— Нет.

— Если вы думаете, что я позволю вам глумиться над памятью моего лучшего друга, как вы это делали при его жизни…

— Мне это надоело, — злым голосом проговорила Таня. — Сил нет слушать, как все твердят о его памяти, и никто не хочет ему помочь. А он там один, в разбитом планетолете, среди холода и тьмы.

— Я где-то видел нечто похожее, — усмехнулся Одинцов. — Помнится, в кино. Паршивенький такой фильмец.

— Это не кино! — с обидой воскликнула Таня. — Каждую ночь он появляется у меня в комнате. Он сидит на полу и разговаривает со мной. Он в скафандре, без шлема, у него на лбу ссадина!

— И было ей видение, — с иронией прокомментировал Одинцов. — Ну, долго вы будете морочить мне голову? Если вы перепутали свои сны с реальностью, то хотя бы имейте совесть не навязывать свои галлюцинации другим.

— Почему? Почему вы не верите мне?

— Да потому что в школе вы прогуливали уроки физики! За мальчиками бегали! Пояс Астероидов отстоит от нас на сумасшедшие миллионы километров, а скорость света составляет все те же триста тысяч в секунду. И вы еще говорите мне о беседах с человеком, до которого радиосигнал тащится несколько минут! Или теперь, по размышлении, вы вдруг вспомните, что было запаздывание? Ну — было?

— Не было, — устало сказала Таня. — Мы говорили… вот как с вами сейчас…

— Извините меня, — безжалостно произнес Одинцов, — но вы ведете себя словно галлюцинирующая истеричка. А может быть, вы и впрямь… не в себе?

— Я-то в себе, — вздохнула Таня. — Еще как в себе. А вот вы все — в ком? Или в чем? Умные-разумные, ничему и никогда не верящие… Я, глупая, думала, вы захотите мне помочь. Почему мне? Ему, ему помочь! Да ну вас к бесу, — она резко поднялась и опрокинула кресло, с ожесточением наподдав его ногой.

— Подождите! Куда вы… в таком состоянии?

— К нему! — почти выкрикнула Таня. — Каждому свое! Вы пойдете лить слезы подле его портрета с муаровой ленточкой, а я — разговаривать с ним, покуда он еще жив! Ну как мне его спасти? Как, если мне ни одна гадина не верит?!

Дверь за ней захлопнулась.

Одинцов поднял кресло и сел, снова уронив голову на кулаки. «Удавиться, что ли? Противно… Вообще все опротивело». Потом он вернулся мыслями к Тане. «Дура, — подумал он раздраженно. — Вот же стерва». И на душе у него стало еще поганее.

— Все, все, — шептала Таня, чувствуя, как высыхают на ее горящем лице капельки дождя. — Не могу больше! Не умею!

Она почти бежала, стягивая ворот платья на груди, и встречные прохожие оборачивались ей вслед.

Пояс Астероидов? Пусть себе крутится, как и крутился миллиарды лет! Разбитый планетолет? Наплевать, не жалко, запустят еще! Алешка Пирогов? Погиб, нет его больше, вообще никогда не существовало человека с таким именем! Хватит, сил больше нет, и так наделала слишком много глупостей. Физика… Правильная, беспощадная, безошибочная наука — вот во что надо верить, а не в ночные видения взвинченной непривычными переживаниями взбалмошной девчонки, не в примятый зеленый грасс!

Таня метнулась к укрытой в подворотне кабинке видеофона с запотевшими от сырости стеклами. Срывающимися пальцами набрала привычный код. Маленький, с карманное зеркальце экранчик тускло засветился.

— Андрей, — позвала Таня. — Что ты сейчас делаешь?