Евгений Филенко - Отсвет мрака (Сборник)

— Он видит?!

— Нет, это ментальные иллюзии. Зрительные нервы заблокированы. Не отвлекайтесь больше, иначе он снова сорвется в цикл.

— Гафиев, — зову я. — Что случилось в «Инниксе»?

— Не знаю… что это?.

— Простите, комиссар, но ваш вопрос чересчур сложен, — вмешивается усатый. — Он требует развернутого ответа. А мозг способен сейчас генерировать лишь простые логические конструкции. Да — нет — не знаю…

— Гафиев, что вы делали… Нет, не так! Вы смотрели на ваш лаптоп после ухода Авилова?

— Малыш… что с Малышом?

Какой еще Малыш?! Может быть, его сын?

— Все хорошо, — говорю наобум. — О нем позаботятся. Вы смотрели на лаптоп?

— Лаптоп… не помню…

— Назовите мне слово!

— Слово… не знаю… Малыш тормознул его?

Теперь ясно. Очевидно, Малыш — это прозвище Авилова.

— Да, тормознул. Что было на экране лаптопа?

— Лаптоп… экран… не знаю… Пусть позовут Машку… где она?

— Хорошо… — Я уже по горло переполнен этой ложью и скоро захлебнусь ею! — На экране лаптопа было слово. Какое?

— Слово… на экране… не помню… Скажите Машке… нужно забрать Арслана из садика…

Мне хочется плакать.

Я подонок. Гнусный подонок. Я лезу со своей пошлой ерундой к человеку, который уже переступил порог. Подло обманываю его. Обещаю то, чего никогда не смогу исполнить. А он там, за порогом, все еще думает только о жене и сыне, которого нужно забрать из садика!

Почему в этом кресле сижу я, а не его жена?!

Нет мне прощения…

— Отойдите! — кричу я усатому.

И тот отходит.

— Гафиев, слушай меня. Не могу больше врать… Ты убит, ты умер. Это лишь твой мозг… Помоги мне. Назови слово!

— Убит… неправда… где я?.

— Гафиев, не смей уходить! Мне нужно это слово. Кто-то угрожает Гигаполису. Угрожает Машке и Арслану. Если я узнаю слово, мы спасем всех, клянусь тебе!

— Где я… где я… где я…

— Слово, Гафиев, слово!!!

— Я умер… неправда… слово… не знаю…

— Ты знаешь! Ты видел его!

— Слово… видел… как тяжело…

Он почти с ощутимым для меня усилием проламывает стену могильного беспамятства.

И называет слово.

А затем начинает без конца повторять его.

— Гафиев, — бормочу я. — Прости меня.

Он на мгновение выходит из этого завораживающего пике. Говорит отчетливо и ясно:

— Машка… поцелуй Арслана.

И снова срывается на бесконечное:

— Где я… где я…

Боже, я до конца своих дней буду слышать этот неживой голос!

Сдергиваю наушники и встаю из кресла.

— Можно отпустить его? — предупредительно спрашивает усатый.

— Да, конечно…

Со всех сторон доносятся звонкие щелчки. Что там у них может щелкать?., тумблеры какие-нибудь. Гигантский экран гаснет, и в операционной становится темнее. Кто-то заботливо набрасывает белое покрывало на лицо трассера.

Прости меня, Гафиев…

Мы преодолеваем цепочку шлюзов в обратном порядке, выходим в коридор.

— Возьмите запись, — говорит усатый и сует мне пластиковый конвертик с дискетой.

Капюшон отброшен, и я вижу залысый лоб с высыхающими дорожками пота. Глаза спокойные, привычные ко всему. Он протягивает мне пачку, мы закуриваем.

— В сущности, это трудно назвать работой сознания, — говорит он, пуская колечки в потолок. — Гальванический эффект. Лягушка дрыгает ногой… Мы лишь заставляем кору отдавать свою информацию. А то, что при этом функционируют еще и какие-то интерфейсы, правила передачи этой информации, нельзя считать проявлением разума. Или, как принято писать в оккультной прессе, голосом души. Нет там никакой души…

Я молча киваю.

Мне стоит больших трудов припомнить, что Гафиев- не единственная цель моего визита в клинику.

— А как дела у второго? — спрашиваю я.

— У какого второго? — рассеянно осведомляется усатый. — Ах, у этого! — Он вдруг странно хихикает. — Чрезвычайно любопытный экземпляр, просто жаль расставаться… Мы вернули его вашим экспертам еще вчера. Видите ли, зомби — это не наша епархия.

Я не сразу понимаю, откуда он узнал об Иване Альфредовиче Зонненбранде. А когда (на улице) понимаю, что кличка Зомби ни при чем, у меня возникают новые вопросы, на которые уже некому отвечать.

Сначала я деликатно касаюсь пальчиком пипки сенсора. Сигнал по ту сторону двери не слышен. Выждав минуту, повторяю процедуру. Потом бухаю кулаком.

— Дай-ка я, — говорит Змеев и деловито отстраняет меня.

Впрочем, сам он заниматься черной работой не намерен. Из-за его спины выступает мощный «пастух», набычивается и страшно сопит.