Александр Гейман - Инна, волшебница

Верней, так привыкли смотреть на него остальные, более юные обитатели чудесного мира Тапатаки, считая старого мага чем-то вроде одного из её устоев: есть Тапатака (страна, народ), есть Тея (знать, столица), есть закон престолонаследия, есть четыре королевских орудия, а есть Мэйтир, хранитель предания и учения Тапатаки, по сути же - её бессменный канцлер, независимо от того, кто бы из принцев-близнецов (иногда, как указано выше, такие появлялись) таковым не именовался. Но сам Мэйтир совсем не считал себя неотменяемой нотой в праздничном каприччио Тапатаки, последние тысячелетия он поговаривал, что засиделся на одном месте и оброс мхом, пора-де и ему прыгнуть в пасть Нимрита с кем-нибудь из августейших правителей Тапатаки. Сначала все считали это старческим ворчанием, однако ворчание это звучало все чаще, рассеянность Мэйтира становилась все очевидней, намерение оставить Тапатаку ради дальнего похода все укреплялось, и вот - вместе с королем Докейтой Мэйтир, наконец, собрался в последний поход. В то время все сочли, что уход Мэйтира и будет тем новым, что внес король Докейта в жизнь Тапатаки - ибо короли Тапатаки не просто правили чудесным миром, но добавляли к нему каждый нечто свое, неповторимо своеобразное и ранее небывалое.

Но нет, Мэйтир оставался, а значит, последним даром Докейты было другое - очевидно, сама эта двойня принцев, хотя на вид в каждом и не было ничего особенного.

- Подождите до коронации, - предрек в ответ на эти соображения Кинн Гамм, и все стали ждать.

(из Новой хроники Тапатаки)

ЧАСТЬ I. СКАЗОЧНОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ.

1. НЕОБЫЧНОЕ СУЩЕСТВО.

ИННА. ЮМА. ИННА.

Сколько надо Атлантике надышать туч и какой закрутить циклон и по каким воздушным трассам гнать, чтобы вот так, три часа кряду, сыпать снегом, завесив небо над Камском от пригорода до пригорода, а это добрые километров сто.

Впрочем, Инне, стоящей у круглого углового окошка, было не до этих размышлений. Наблюдать снег, да ещё такой - о крупных снежинках, безмолвный, воздушней пуха, она могла часами, но теперь любимая погода не отвлекала Инну - у неё разболелся зуб.

- Ин-н-н-на!.. - в челюсти кольнуло, да так, что отдалось в ухе, и Инне даже почудилось, будто её окликнули, рявкнули прямо в барабанную перепонку.

- Ин-ннн-на! - ударило вновь.

Она со стоном рухнула в кресло и схватилась за щеку. На миг у неё потемнело в глазах, и в этот миг потемнения ей вдруг померещилось чье-то лицо, кажется, мужчины, кажется, молодого, кажется, он вглядывался в Инну с каким-то ожиданием... Инна собиралась подумать что-нибудь насчет этого, и тут с ней заговорили:

- Наконец-то, - раздался веселый молодой голос. - Похоже, докричался. Ну и броня у тебя, Инна, я уж думал, не продолбиться. Четвертый час идет снег, а я все кручусь возле - и так пробую, и этак - и никак. Пришлось помучить твой зуб. Извини, конечно.

Она вскочила на ноги и завертелась по сторонам. Взгляд её обежал комнату - в серванте сверкал хрусталь, под столом стоял пуфик, а возле пара кресел, у дальней стены располагалась тахта и торшер... в гостиной находилось все, что находилось всегда, и конечно, там не было никаких посторонних мужчин. Да уж не начались ли у неё от этой проклятой боли...

- Никаких галлюцинаций, успокойся, - опроверг прежний голос все так же жизнерадостно. - Это я, Антонин. Тошка. Прибыл, как велено. Кстати, и зуб твой я уже отпустил. Ах, да! - спохватился невидимый Антонин. - Я же не поздоровался, прошу прощения.

Инна продолжала озираться. Ей хотелось заглянуть в шкаф или под тахту, и она уже готова была это сделать, но потом подумала про скрытую камеру и гневно раскрыла рот:

- Послушайте, вы!..

- Да какая скрытая камера, ты что? - опередил её невидимка. - Инна, вслушайся, я же не снаружи, я в_н_у_т_р_и тебя звучу!

Голос действительно раздавался внутри, прямо в голове Инны, и он продолжал её убеждать:

- Говорю же, это я - Антонин, прибыл к прекрасной даме согласно её личному повелению. Слушаю и повинуюсь! Какие затруднения? А, понял! сообразил невидимый собеседник. - Ты меня проверяешь. Ну, что ж...

Вслед за этим "ну что же" стеклянные дверцы серванта сами собой раздвинулись, оттуда с легким позвякиванием - с_а_м_а, по воздуху, стала вереницей выплывать фарфоровая и хрустальная посуда и строиться - в воздухе - в какие-то хороводы. Предметы сервиза затанцевали в полутора метрах от глаз Инны, слегка соударяясь и вызвякивая мелодию. Это было уже настолько невероятно, что пугаться или считать происходящее сном у Инны не нашлось сил. Она просто сидела с открытым ртом и, как выражаются иные высококультурные личности, торчала.

Читать дальше