Александр Гейман - Ковчег

Философы в Динамике никак на это не откликались. Но Антон не смущался, приходил снова и выкладывал очередные озарения:

- Вы знаете, господа мыслители,- произносил он в тон ученым беседам,- а я вот подумал, что самая наша точная наука, математика, возможно, как раз самая неточная. Потому что самая гуманитарная, самая человеческая из наук. Уж слишком мы верим в ее идеальность - дескать, пятью пять и на Марсе двадцать пять. Не знаю, как на Марсе, а царстве живой природы, господа, я так полагаю, нужна особая наука биоматематика. Это у нас, людей, сложение-вычитание, синус-косинус. А у братьев наших меньших, папоротников и синиц, числа должны расти, жениться, давать потомство, образовывать стаю, опыляться, ложиться в спячку, почковаться, нереститься, ну, и прочее, что полагается делать уважающим себя числам, если это числа зверей. Обратите внимание, господа,- число зверя! Великие в нем тайны. Да-с.

На такие соображения Антона навели его будни в Ковчеге, а в особенности - Непонятные состояния. Он их так называл, "непонятные состояния", а вышел он на них, шагнув за Золотую полоску. Это случилось на реке, Антон вглядывался в золотую рябь - и вдруг заметил, что не только в воде, но прямо в воздухе подрагивает скопление золотых искорок - арка не арка, ворота не ворота. Он хотел посмотреть ближе и проскользнул в одно из таких состояний. Не все они, впрочем, были столь уж непонятны. Если не торопиться, то можно было просто понежиться в каком-то подобии нирваны или атараксии - свободная, ясная, этакая парящая радость - а вот из нее уже можно было нырнуть невесть во что. Один раз Антон побывал в шкуре какого-то ящера, а другой раз был сосной. Но по большей части он даже не находил слов, чтобы как-то обдумать свои ощущения. Может, он погружался в сознание иных водорослей или бактерий или грибных нитей в почве. Если учесть, сколь ничтожна доля видов, что приходилась на крупных зверей, хоть сколько-то сродных Антону, и сколь велика остальная часть живого, вся эта микрофлора и микрофауна, то что странного, если ему столь редко выпадали вразумительные состояния. И все равно, это было жутко интересно и захватывало дух. Кстати, эти Непонятные состояния Антон посещал и минуя Золотую полоску - выход из кухни тоже был "переменной", но это уже была и вовсе лотерея - он мог скользнуть и под Золотую полоску, и в Главную рубку, и в одно из ее окон. Вероятно, как-то этим можно было управлять, но Антон пока что не подобрал ключей.

А потом он сделал еще одно открытие. В Главной рубке на одной из панелей Антон заметил радужное искрение и, поглядев внимательней, разглядел клавишу с мерцающим золотым изображением. Он нажал - в воздухе возникла Золотая полоска. Антон не стал в нее нырять, он занялся изучением символов на других кнопках, и изображение на одной из них показалось ему похожим на тележку с кормом, что он катал в зверинце. Он нажал и эту кнопку - Золотая полоска надвинулась на Антона, и

- как взмах ресниц - Антон парил над морским побережьем. Он высматривал рыбу, ему это было нетрудно, Антон даже не представлял, каким острым может быть зрение - и столь же точным и стремительным был его бросок, скольжение вниз и удар сильных лап. А потом он спешил к утесу, где прожорливо пищали два вечно голодных птенца - и конечно же, у одного были разноцветные глаза, а у другого - отметина возле клюва. Он скормил каждому по две рыбы, как только влазило в этих проглотов, особенно прожорлив был тот, что с пятнышком, так и разевал ненасытный рот,- и Антон улетал охотиться вновь. В небе шныряло множество чаек и прочего птичьего народа, стоял гвалт, пахло морем и рыбой, а еще поодаль от берега над водой не так высоко зависла летающая тарелка, глаз скопы различал ее отчетливо, а сознание Антона опознавало, что это такое. Но удивительно, Антону не было до этого иноземного корабля никакого дела, что-то внутри него заглядывало еще дальше, чем зрение птицы, он насквозь видел эту межпланетную посудину и ее обитателей - и не находил в них ничего интересного. Это были всего-навсего космические торговцы со своими заурядными торговыми делами на своем жалком суденышке - "Каботажники",- с ленивым презрением думал о них Антон, они не замечали его и не бельмеса не понимали в происходящем, а у него не было ни малейшего желания какого-то контакта, они ему были не ровня, он был морской ястреб, он кормил близнецов, он парил в потоках теплого воздуха, он почти догадывался в этот миг, как ему попасть на тот берег Реки и что его там ждет, он был без пяти минут капитан Ковчега, вот только кончит с кормежкой этих желторотых ненасыт и непременно догадается до конца...