Александр Гейман - Крюшон соло

"Свершилось! Граф, милый граф! Он вернулся!" - ликовало все существо аббата - и вдруг перед его глазами возникло лицо с черной повязкой на левом глазу. Обеспокоенный де Перастини участливо спрашивал:

- Что с вами, отче? Вы так стонали! Что случилось?.. Вы упали, ударились?

- Да так, ничего особенного,- отвечал аббат, поднявшись и сев на ступеньки. - Я просто споткнулся, вот и все.

- Да? Вы не очень ушиблись? Почему вы не встаете? На вас лица нет! тараторил итальянец.

- С лицом все в порядке, а вот исподнего у меня и правда нет,- сообщил аббат Крюшон.

- Аббат! - взревел де Перастини. - Позвольте, я обнажу перед вами свою ду...

- Сын мой,- решительно прервал аббат, - уже слишком поздно. Я собирался провести кое-какие моления, а вы мне помешали. Как вы попали в дом?

- С черного хода, святой отец,- отвечал де Перастини. - Я...

- Я провожу вас,- сказал аббат и, выпроводив итальянца, запер и черный ход.

Он снова хотел было лечь на ступеньки и немного постонать, но, увы, не ощутил уже прежнего воодушевления - негодный приставала, как всегда, все испортил.

На следующий вечер аббат хотел повторить благочестивое призывание. Он опять захлопнул дверь перед носом де Перастини, сходил запер черный ход и легши с голым задом на лестницу повторил процедуру стенающего моления. Прошло минут десять, но никаких откликов не было. И вдруг - в тусклом свете ночника у самого носа аббата появилась лошадиная морда, один глаз которой был закрыт черной повязкой. Аббат Крюшон испустил невольный крик ужаса. "Неужели я по ошибке вызвал нечистого духа?" - испугался аббат.

- Ваше преподобие, успокойтесь, это я,- заговорила лошадиная морда - и тут аббат заметил, что с испугу ему просто померещилось: лицо принадлежало не лошади, а де Перастини, а лошадиная морда свешивалась у него с плеча это была ободраная кобылья шкура.

- Отче, благословите меня! - торжественно обратился де Перастини. - Я вступил в цех живодеров.

- Благословляю,- отвечал аббат Крюшон не поднимаясь со ступенек. - И что же?

- Теперь вы можете меня исповедать. Вы сказали - на живодеров и ассенизаторов запрет не распространяется.

- Это не касается иезуитов, сын мой,- возразил Крюшон. - Вы невнимательно меня слушали.

Физиономия де Перастини вытянулась.

- Но моя мама... она изменяла мужу с армянином ровно за девять месяцев до моего рождения!

- Сын мой, как вы проникли в дом? - спросил аббат.

- Через подвал... Святой отец, а почему вы снова стонете, лежа на лестнице?

- Я прищемил между ступеньками яйцо,- находчиво отвечал аббат не желая открывать истинную причину своих молений.

- О! - ужаснулся итальянец. - Уно моменто, отче - сейчас я освобожу вас.

Он полез под лестницу. Над головой аббата на перилах сидел и любопытствовал происходящим хозяйский кот. Повинуясь озарению, аббат вскочил с места, схватил кота и сунул его лапу в просвет между ступеньками. В один миг раздался крик боли де Перастини и возмущенное кошачье шипение. Разгневанный кот с мяуканьем вырвался из рук аббата и стрелой метнулся прочь. А из-под лестницы показался ошеломленный итальянец. Он держался за щеку - из нее струей текла кровь.

- Аббат,- по-детски жалобно спросил итальянец, плача от боли и обиды,зачем вы сунули в щель кота? Он оцарапал мне весь рот и язык. Я только хотел... а вы...

- Вот вы говорите, что я сунул в щель кота, а я не совал туда кота,опроверг аббат Крюшон.

- А что же оцарапало мне рот?

- Это было мое яичко, конечно же,- кротко объяснил аббат, простодушно глядя на пострадавшего.

- Что же, у вас на яйцах растут когти?!. - возопил в изумлении де Перастини.

- Совершенная истина, растут,- убежденно отвечал аббат.

- Вы - необыкновенная личность, святой отец! - восхитился итальянец, млеющим взглядом уставясь на аббта. - Недаром Господь решил вас так отличить среди прочих смертных. Ведь яйца с когтями - это, вероятно, ваше прирожденное свойство?

- Вот вы говорите, что я отродясь ношу яйца с когтями, а я их отродясь не носил. Это благоприобретенное качество, сын мой.

- И все равно вы необыкновенный человек!

- О, нисколько,- скромно отвел Крюшон. - В этом нет никакой моей заслуги - у нас в монастыре все монахи имели яйца с когтями.

- Такие пушистые, такие махонькие - и еще с коготочками? И у всех? восхитился де Перастини. - Та-та-та-та... Но что же послужило причиной этого... э-э... телесного приобретения?

- Все началось,- поведал аббат Крюшон,

с того, что наш игумен святой отец Жан ЯЙЦА С КОГТЯМИ изгнал из монастыря брата Николая, который