Джордж Байрам - Чудо-лошадь

Из громкоговорителя вырвались сбивчивые, восторженные поздравления: «Да, мировой рекорд на тысячу двести метров побит. И не только побит, леди и джентльмены: улучшен на пять секунд! Нет-нет, выигрыш пока неофициальный. Дежурные ветеринары должны обследовать лошадь. Прошу оставаться на своих местах».

Оставаться на местах — черта с два! Нельзя было оставаться спокойным после того, что довелось увидеть этим людям. Всем до одного — мужчинам, женщинам и детям — хотелось взглянуть поближе на чудо-лошадь. У меня самого слезы навернулись на глаза, когда Орлик летел к финишу.

Конец дня вспоминается мне как-то отрывочно и путано. Сначала ветеринары заглядывали Орлику в зубы, ворошили его документы, выясняли дату рождения, а под конец сверили клеймо, наколотое у него на губе, чтобы удостовериться, что он и вправду двухлетка. Затем они убедились, что Орлик не получал допинга. Кроме того, его размеры оказались настолько невообразимыми, что доктора не на шутку встревожились: может, это животное и не лошадь вовсе? Они отправились посоветоваться с судейской коллегией.

Кто-то стал шуметь, чтобы Орлика не допускали к скачкам. Карвейлерс напомнил, что бумаги у жеребенка в полном порядке, он происходит от его собственного жеребца и, как чистокровная лошадь с отличной родословной, не может быть никоим образом снят с участия в соревнованиях.

— Да ведь если эту лошадь допускать к скачкам, кто станет с ней соревноваться?! — крикнул один ипподромный служащий.

Крупвелл восседал за длинным столом, как и большинство владельцев конюшен.

— Джентльмены, — произнес он вкрадчиво. — А почему вы забываете о гандикапере?

В гандикапе каждой лошади назначается вес, который она должна нести. Известно, что хороший гандикапер может добиться, чтобы все лошади пришли голова в голову только за счет того, что более резвым лошадям назначит больший вес.

Но Крупвелл кое о чем позабыл: ведь в гандикапах участвуют только лошади постарше. Я вскочил.

— Вам известно, что двухлетки обычно не гандикапируются, — сказал я.

— Верно, — ответил Крупвелл. — Двухлетки обычно скачут под заявленным весом. Но это правило растяжимое, его можно подогнать к конкретным условиям. Теперь условия изменились, значит, и вес может меняться.

Карвейлерс сердито нахмурился:

— Рыжий Орлик и так нес сто двадцать восемь фунтов, а остальные — по сто четыре. Чтобы сравнять его с другими лошадьми, вам придется навалить на него такой груз, под которым он может сломаться. Крупвелл пожал плечами:

— Очень жаль, но ничего не поделаешь. Мы должны думать о процветании скачек. Вы знаете, что скачки живут только тотализатором. А в любой скачке, где будет заявлена эта лошадь, ставить против нее никто не будет.

Карвейлерс встал.

— Джентльмены, — сказал он, и в самом тоне его крылось оскорбление. — Я всю жизнь занимаюсь коневодством и скачками. И всю свою жизнь я твердо верил, что скаковые испытания существуют для того, чтобы улучшать породу, а не для того, чтобы губить лучших лошадей. — Он обернулся к нам с Беном: — Если не возражаете, я хотел бы побеседовать с вами.

Мы с Беном выкупили закладную, которая обеспечила нам вступительный взнос, приобрели себе костюмы поприличнее и отправились в отель, где остановился Карвейлерс.

— Здравствуй, Бен, рад тебя видеть, — сказал он. — Костелло, должен просить у вас прощенья. Наши мнения о кровном коннозаводстве никогда не сходились. Теперь вы доказали, что я ошибался.

— Вы ошибались, — согласился я. — Да только Рыжий Орлик — не доказательство. Таким он появился на свет вовсе не из-за родословной.

— Вы считаете, что он мутант — нечто совершенно неожиданное?

— Абсолютно.

— Как вы думаете, какой вес он может нести, чтобы оставаться на первом месте?

Я обернулся к Бену, и тот ответил:

— Он выиграет под любым весом. В лепешку расшибется, а придет первым.

— Очень, очень жаль, что вы его не сдержали, — сказал Карвейлерс. — Сила господня, пять секунд с рекорда сбросить! И не обольщайтесь — они будут нагружать его до тех пор, пока связки и суставы не сдадут окончательно. И все же вы собираетесь заявлять его на следующие скачки?

— А что же нам еще делать?

— Гм. Да. Ну что же, может быть, вы и правы. Но если они его сломают, у меня будет к вам одно предложение.

Мы поблагодарили и откланялись.

Вместе с Беном я тщательно обдумал план действий.

— Придется тренировать его в компании, — сказал Бен. — Если мне удастся приучить его к тому, что другие лошади висят у него на хвосте, я уж с ним справлюсь.