Кирилл Кудряшов - Эпидемия FV

Несколько секунд, и четверо мародеров лежат на полу, залитые собственной кровью. Настя кричит, бросается бежать, хочет выскочить из квартиры, но один из пришельцев уже стоит возле входной двери, загораживая ей дорогу. Она ждет смерти — такой же быстрой и жестокой, но существо не торопится нападать, оно просто преграждает ей путь и совсем по-человечески качает головой.

— …И я поняла, что он хочет мне сказать. Не выходи отсюда, там опасно. Здесь мы сможем тебя защитить.

Это было невероятно. Чужаки, которых Женя до сих пор воспринимал максимум как хищных животных, оказались вполне разумными и даже в большей степени человечными, чем многие представители вида Homo sapiens. Почувствовали ли они в Насте то, что чувствовал он, и потому решили защитить ее? Или же, пусть они и были захватчиками, вторгшимися на его планету и принесшими с собой смерть и разрушения, но даже по их понятиям семилетняя девочка не заслуживала той участи, что уготовили ей четверо людей, мародерствовавших в покинутом городе?

А может быть Настя права, и она спасли ее только для того, чтобы понаблюдать за ней, понять логику существ, на планете которых они оказались?

В любом случае пришельцы были разумными. Становилось ли от этого легче, или наоборот только хуже? Означало ли это, что они смогут найти общий язык с человечеством, или же наоборот, что люди столкнулись не просто с хищными чужаками, а с высокоразвитой расой, целенаправленно вторгшейся на их планету?

— А ты не думаешь, что они, вдоволь насмотревшись на нас с тобой, просто убьют нас, когда мы больше не будем им нужны? — прямо спросил Женя.

— Нет. Я чувствую, что все будет хорошо. Что завтра утром мы уедем из города…

— Как это, «чувствуешь»?

— Также, как ты чувствовал смерть своих друзей. Также, как я почувствовала, что папа не вернется. У меня иногда это бывает… Мама иногда злилась, когда я рассказывала ей о том, что произойдет. Говорила, что я должна бороться с этим, не прислушиваться к этому чувству. Это как затыкать уши, когда рядом с тобой говорят о том, чего тебе знать не положено. Но я не могла… Я просто перестала говорить об этом маме.

В кухню вошел один из пришельцев. Тот, самый крупный фэвенок, которого Женя увидел первым. Вошел спокойно, как к себе домой, подошел к столу, вопросительно посмотрел на Настю и, получив ее утвердительный кивок, неуловимым движением ухватил со стола несколько сушек печенья, и исчез за дверью.

Женя потряс головой, с трудом подавляя желание ущипнуть себя. Нет, это был не сон. Пришелец действительно попросил разрешения попробовать их пищу, и получив его, взял несколько кусочков на пробу. Не было произнесено ни слова, но Женя отчетливо уловил повисший в воздухе опрос, и данный на него ответ.

Настя лишь улыбнулась…

— Видишь, они совсем не страшные. Я сначала тоже боялась, но потом поняла. Они не желают нам вреда… Я уже говорила тебе… Пыталась сказать, во сне, но не успела сказать всего, что хотела. Я ошиблась, когда чувствовала их приближение. Они не зло… То есть, они принесли с собой зло, но они не хотели этого. К тому же, у них не было выбора. Я, пока что, не понимаю всего, но по обрывкам ощущений вижу, что в их мире произошло что-то страшное, и они вынуждены были бежать оттуда. Другого способа бегства у них просто нет, и они перенесли себя сюда, к нам.

— И что же нам с ними теперь делать? — это был риторический вопрос, заданный самому себе. Но Настя все же ответила на него.

— Не знаю. Наверное, простить их за все, и учиться жить вместе с ними. Поверить, что они — не зло.

— Может быть тогда ты ошиблась и говоря, что зло есть внутри меня?

— Нет, с тобой я не ошиблась. Внутри тебя зло есть.

— Знаешь, если бы не Бабай, меня бы уже не было в живых. Он, конечно, по-своему смотрит на мир, но…

— Бабай? — переспросила Настя. — А, ты так называешь того, кто живет внутри тебя? Нет, я говорила не о нем. Когда мы с тобой встретились в первый раз, я даже и не думала, что ты не знаешь о его существовании. Я говорила о другом.

И снова, как тогда в автобусе, у Жени сперло дыхание. Если она говорила не о Бабае, то какое же зло скрывается в его душе?

— И что же мне делать? — глупо повторил он свой вопрос, заданный еще тогда, в автобусе. Произнес эти слова, и уже знал ответ…

— Не знаю, — пожала плечами Настя. — Я не всегда видела ответы на те вопросы, которые мне задавали. Не всегда видела решения… Поэтому мама и не любила, когда к нам приходили люди, даже если они приходили с деньгами. Они часто уходили расстроенными, злыми. Называли нас с мамой шарлатанами. А я всего лишь не всегда могла им помочь.