Станислав Гимадеев - Принцип четности

- Ну, правило такое. Понимаете?

- Правило... - пробормотал Сергей. - Ничего я не понимаю... Погодите!.. Ладно... А что мне может помешать? - взволнованно спросил он. - Ну, выйти отсюда... Или - кто?

- Оболочка не пропустит, - ответил милиционер невозмутимо.

- Оболочка? - переспросил Сергей, нахмурившись.

- Она самая.

- И где же она?.. Эта Оболочка...

- По периметру резервации, - ответил милиционер. - Где же она еще может быть?

- Она что, невидимая?

- Разумеется. Была б она видимой - на кой бы ляд тогда ограждение поставили? Логично?

- Логично, - упавшим голосом сказал Сергей, - Все равно ни черта не понимаю!.. Как я тогда сюда зашел? Нормально ведь зашел! Без всяких Оболочек!

- Сюда - да, - кивнул милиционер. - Сюда зайти проблем нет! А вот обратно... В этом и есть фокус-покус. На то она и резервация.

- Бред какой-то, - сказал Сергей. - Что же это выходит?.. Значит, сюда зайти можно, отсюда выйти - нет?

- Совершенно верно, - подтвердил милиционер.

Сергей стоял в полном ошеломлении. Он ничего не понимал. То, что он узнал, не умещалось в его голове. Никаким образом не укладывалось. Просто не хотело, не желало укладываться. Все у него внутри сопротивлялось этому, кричало и недоумевало. Милиционер извлек из кармана пачку сигарет, жестом предложил Сергею. Он отказался. Милиционер неторопливо закурил, задумчиво глядя в сторону транспортера, где продолжали ждать две машины. Затем он проговорил:

- Давно у нас ничего такого не было. Чтобы кто-то вот так случайно попался... Ну, местные-то все знают, не первый год кувыркаемся... Специально сетки протянули, специально!.. Транспортер это вообще, по идее, единственное место, где можно зайти. Ведь надо же, а! Просто роковое стечение обстоятельств.

- Роковое стечение... роковое стечение... - зашептал Сергей. Он не знал, что делать. Его стало охватывать отчаяние. - Слушай! - Он схватил милиционера за рукав. - Ты это все серьезно? - От волнения он не заметил, что перешел на "ты". - Ты не шутишь?

Он спросил глупость. Он и сам прекрасно понимал это, но спросил сам не зная - почему. Потому что просто-напросто не знал, что еще можно спросить или сказать. Но милиционер ничуть не удивился. Он положил руку Сергею на плечо и участливо поинтересовался:

- Тебя как звать?

- Сергей, - выдавил Сергей уныло.

- Меня Кирилл, - сказал милиционер. - Будем знакомы. - Он сделал паузу, потом сказал, опустив глаза: - Я не шучу, Сергей. Какие тут могут быть шутки? Многие в резервации хотели бы, чтобы это были шутки... Но, к сожалению, это горькая правда.

Видимо, на лице Сергея было написано сомнение, потому что Кирилл спросил:

- Не веришь?

Сергей не ответил. У него не было слов.

- Можешь проверить, - сказал Кирилл спокойно. - Все сомнения отпадут сразу. Хочешь проверить?

- Хочу, - сдавлено сказал Сергей.

- Тогда пошли на транспортер, - решительно сказал Кирилл. - Попробуй выйти обратно. Сам увидишь.

Сергей молча развернулся и решительно двинулся к транспортеру. Кирилл последовал за ним.

- Я только хочу предупредить, - торопливо говорил он, идя рядом. - Ты должен знать. Во-первых, ты не дойдешь до сетки. Это потому, что граница находится ближе, где-то посередине транспортера. Во-вторых, это будут очень неприятные ощущения... Гадкие ощущения, Сергей! Слышишь?

Сергей хранил молчание. Лицо Кирилла приобрело очень серьезный вид.

- Слышишь меня, Сергей? - переспросил он. - Иди медленно и будь осторожен. Ты понял?

- Понял... - обронил Сергей. От этого деловито-рассудительного тона Кирилла на душе у него стало еще противнее.

Возле транспортера уже суетились трое мужиков, включая небритого типа в штормовке. Подойдя к транспортеру вплотную, Сергей ненадолго замешкался, оглянулся на Кирилла. Тот слегка кивнул. Сергей запрыгнул на поверхность транспортера. Конструкция, скрипнув, слегка качнулась под ногами.

- Эй-эй, ты чего?! - выпалил один из мужиков. - Сдурел, что ли?!

Не обращая на него внимания, Сергей сделал несколько шагов.

- Куда ты?! - полетело ему в спину. - Нажрался с утра?!

- Михалыч, это, вообще, кто такой?..

Послышались успокаивающие слова Кирилла, и через несколько мгновений мужики притихли.

На том конце транспортера, возле крытого фургона тоже молча и с любопытством наблюдали происходящее.

- Сергей, я рядом, - послышался участливый голос Кирилла. - Когда станет совсем плохо, сразу возвращайся, слышишь? С этим нельзя шутить!

Мелкими неторопливыми шагами Сергей продолжал идти по резиновой ленте, прогибающейся под каждым его шагом. Он почти уже достиг середины транспортера, но не чувствовал ничего необычного. Только на душе стало вдруг тревожно. Он хотел уже было обрадоваться, что ничего не происходит, что этот парень в милицейской форме ошибся, или, может, ему просто сейчас повезет, он дойдет до конца транспортера и спрыгнет... Но по мере продвижения вперед чувство тревоги вдруг странным образом переросло в ощущение печали, и с каждым шагом эта печаль разрасталась внутри Сергея как снежный ком. На секунду он, ничего не понимающий, объятый этим чувством, ошарашено замер. Потом робко сделал еще шаг и еще... Теперь это была уже не печаль, а безудержная тоска, хлынувшая в душу и заполонившая все его существо. Он почувствовал неимоверную тяжесть в груди, застонал, пошатнулся и застыл на полушаге... Ему стало плохо, ему стало отвратительно и гадостно на душе настолько, что захотелось изо всех сил взвыть, зареветь, заскулить, застонать... Это была не просто тоска, это была вселенская тоска, смертная и жуткая, на части раздиравшая душу и лишающая его воли. "Господи, что же это..." - еле смог прошептать он в отчаянии и схватился правой рукой за грудь. С усилием он заставил себя сделать еще шаг. Ему показалось, что сердце сейчас разорвется, ноги подкосились, и Сергей упал на одно колено, упершись в резину свободной левой рукой. К горлу подступил комок, дыхание перехватило, и на глаза навернулись слезы. Он уже ничего не видел и не слышал; ничего не существовало в мире кроме этой всепоглощающей тоски. Она заполнила каждую его клеточку, она рвалась наружу, она кричала в нем... Все вокруг было совершенно неважно и никчемно, и не хотелось жить с ней, с этой тоской, совсем не хотелось жить. Хотелось умереть, лишь бы избавиться от этого мучительного и невыносимого чувства... Он уже лежал, подтянув ноги к животу, обхватив руками голову, и, скрежеща зубами, стонал. Казалось, только тонкая неуловимая грань отделяет его от потери сознания. Как через ватное одеяло, словно из другого мира то пробивались, то вновь пропадали гулкие слова. Чей-то голос настойчиво повторял: "Назад... назад... назад..." Он плохо понимал потом, как ему удалось найти остатки сил, животных инстинктов, чтобы в полубессознательном состоянии каким-то образом откатиться, отползти на несколько шагов назад. Он смутно помнил, как затем его схватили за ноги и подтащили, и чьи-то руки сняли его с транспортера и не дали ему упасть на землю...