Станислав Лем - Искатель. 1963. Выпуск №1

«Хорошо, что хоть со звездами все обстоит нормально», — подумал с некоторым не очень веселым юмором подполковник Линч и секундой спустя убедился, что поспешил со своим оптимистическим выводом.

«Вот я и спятил!» — пробормотал он с каким-то горьким удовлетворением и устало откинулся на спинку кресла.

Внизу, прямо внизу под самолетом, там, где следовало ожидать пелену облаков или чистую землю, Линч, его второй пилот и оба штурмана тоже увидели ЗВЕЗДНОЕ НЕБО, бескрайнюю, темно-синюю звездную бездну, и это был первый случай в истории человечества, когда люди смогли одним взглядом окинуть не половину (обычно даже меньше половины), а почти всю звездную сферу.

Но это не все.

Прямо под собой в быстро светлеющей бездне они увидели гигантский белоснежный серп какого-то неведомого небесного светила. Оно было по меньшей мере в пятнадцать, а то и в двадцать раз больше видимых размеров Луны и казалось настолько близким, что чудилось, вот-вот самолет со страшным, душу выматывающим скрежетом коснется его верхнего острия, и тогда и от самолета и от его экипажа и пассажиров даже пыли не останется.

Гирокомпас с идиотским упорством продолжал показывать, что «питон-18» летит курсом на ост, альтиметр показывал предельную высоту, «искусственный горизонт» — что они стремглав летят вниз, и физически все на самолете испытывали тошнотворное чувство быстрого проваливания в пропасть, а видели они, что падают не вниз, а вверх, в глубину быстро светлеющей бездны, на дне которой белел, так же быстро теряя в яркости, неправдоподобно огромный серп загадочного светила.

Как раз в этот волнующий миг Линч и услышал в наушниках своего шлемофона раздраженный голос генерала.

— Мы падаем… Мне кажется, что мы падаем на небо, господин генерал, — сказал, как мы помним, одуревший от обилия навалившихся на него впечатлений подполковник Линч.

— Оказывается, вы шутник, подполковник.

— Никак нет, господин генерал… Вы себе не можете представить!.. Генерал, это похоже на дурной сон!

Плэгуэй ввалился в кабину пилотов в своем непомерно большом шлемофоне, облекавшем его розовое, идеально выбритое лицо, словно капор. На распахнутый китель свисали шнурки ларингофона, ошейником обхватывавшего его плотную шею.

Пилоты не заметили появления генерала. Свесившись со своих кресел и почти соприкасаясь головами, они растерянно смотрели на необычную картину прямо под их ногами, по ту сторону толстого слоя плексигласа, который отделял кабину от ледяного и разреженного воздуха субстратосферы.

Первое, что заметил генерал, глянув в том же направлении, насколько это позволяли головы обоих пилотов, был свет. Он брезжил снизу в кабину. Не сильный и не похожий ни на лунный, ни на электрический, но, конечно, и не солнечный. В тринадцать минут десятого вечером двадцать первого февраля на сорок втором градусе северной широты ожидать солнечного света мог только полный безумец или двухлетний ребенок.

— Я себя чувствую словно в оборвавшемся лифте, — промолвил генерал, позабыв, что могучий рев моторов исключал возможность разговора без помощи специальных приспособлений.

Сам не расслышав собственного голоса, он поискал, как бы тут подключиться к переговорному устройству, не смог разобраться в обилии разноцветных и разнокалиберных розеток и, чтобы привлечь к себе внимание, дотронулся до плеча одного из пилотов. Пилот поднял голову. Это был Линч.

Вероятно, то, что он видел под своим самолетом, начисто затормозило у него условный рефлекс субординации и чинопочитания. Он не встал с кресла, не предложил его Плэгуэю, не кинулся включать в розетки переговорного устройства штепселя генеральских шлемофона и ларингофона, не отрапортовал, как положено по уставу, об обстановке. Не вставая с кресла, точно перед ним был не главнокомандующий Европейской армией, а старый его собутыльник, он обнял генерала и пригнул его голову к прозрачному полу кабины. Только после этого он занялся шнурками его переговорных приспособлений.

Теперь и Плэгуэй убедился, что можно, испытывая все неприятные ощущения, сопутствующие стремительному падению, падать при этом не вниз, на землю, а вверх, в небо.

— Что это значит, Линч? — спросил Плэгуэй таким тоном, точно все, чему он сейчас был свидетелем, явилось плодом нерачительности командира воздушного корабля.

Линч не ответил.

— Что это за громадный серп? — продолжал Плэгуэй. — Неужели Луна?

— Луна во-он где, — отозвался Линч и снова с полнейшей бесцеремонностью повернул генерала головой направо.