Макс Фрай - Праздничная книга. Январь - июль

— Вкусно? — спросил Мартин.

Это он про конфету. Юль закивала еще более страстно. Потому что конфета невероятная оказалась, не шоколадная, не карамель, не леденец и не мармелад, вообще ни на что не похожа. Прессованная ореховая пыль, почти не сладкая, тает во рту — что-то немыслимое, короче.

— Я три коробки из Барселоны привез, — сказал Мартин. — Теперь жалею, что так мало. Когда еще снова туда попаду.

— Там зимой тепло, наверное, — вздохнула Юль.

— Я был перед самым Рождеством. Плюс пятнадцать.

Юль почувствовала, что сейчас заплачет от зависти и жалости к себе. И, чтобы отвлечься, спросила:

— А почему вы на улице кофе варите? Потому что так вкуснее?

— Действительно получилось вкуснее, чем дома, — закивала Майя. — Я тоже впервые в жизни этим занимаюсь, — объяснила она. — Мартин меня подбил. В честь праздника.

— У кого-то из вас день рождения?

Странный способ праздновать день рождения, конечно. Но они уже довольно старые, думает Юль. В смысле, давно живут. И им, наверное, все надоело, хочется чего-то новенького. Вот и пошли с кастрюлей на мороз.

— Не день рождения, — они заговорили наперебой.

— Другой праздник.

— Исландский.

— Так и называется — «Солнечный кофе».

— У них же там зимой темно, солнца пару месяцев вообще не видят.

— А когда оно наконец появляется на небе, все варят кофе на улице, чтобы солнечный свет с водой смешался, — Мартин, наконец, перехватил инициативу. — Я в прошлом году, как раз в конце января оказался в Рейкьявике. И угодил на этот праздник. А сегодня посмотрел в окно — солнце. А на календаре двадцать седьмое. Ну и подумал — чем мы хуже исландцев? У нас тоже зима длинная. И дни короткие. Правда, исландцы еще и блины на улице пекут, но мы трезво оценили свои возможности.

— Вот это да!

Юль не знала, что еще тут можно сказать. Разве что, «больные на голову». Но такие комментарии лучше держать при себе.

— Вы много ездите? — спросила она. — И в Рейкьявике были, и в Барселоне…

— И еще черт знает где. Я и здесь ненадолго, проездом. Такая работа.

Надо же, какой сладкий хлеб у некоторых людей бывает, подумала Юль и снова чуть не разревелась от зависти. В ее голове толкались локтями и оглушительно верещали маленькие, злобные, подлые мыслишки: он такой старый, зачем ему, лучше бы мне, мне, мне!

Стыдно, ой как стыдно-то, старательно думала Юль, очень громко думала, почти кричала, в надежде заглушить всю эту из темных углов поналезшую пакость. Поэтому спросить, что это за работа такая — по разным городам ездить — так и не решилась.

— Я бы тоже так хотела, — наконец пробормотала она. И совсем тихо добавила: — Особенно по теплым странам.

— Ну и кто тебя держит? — рассмеялась Майя. — Семеро по лавкам и поросенок в сарае? Что-то непохоже. Ты кто по профессии?

— Ну так, всего понемножку, сайты делать могу, переводить, шить на заказ, бижутерию всякую мастерить, кукол, — Юль окончательно смутилась, но все-таки добавила, почти шепотом: — И рисовать. Я… ннну… как бы немножко художник.

— Художник? Вот это повезло! Так у тебя, считай, весь мир на ладони.

Майя так сияла, словно это она была художником, и мир лежал на ее ладони, а не на Юлиной. Впрочем, похоже, именно так оно и было. На такой ладони — узкой, длинной, ухоженной, украшенной сверкающими кольцами — что ж не полежать.

— Чтобы путешествовать, нужны деньги, — мрачно заметила Юль. — А я неизвестный художник. Нас таких больше, чем кисточек…

— Брось, — отмахнулась та. — Не прибедняйся, это во-первых. А во-вторых, чтобы путешествовать, не нужно ничего, кроме желания.

— Еще нужна решимость, — неожиданно вмешался Мартин. — И деятельная воля. И, конечно, точка отсчета.

— Точка отсчета? — переспросила Юль. — Это как?

— Это очень просто. Смотри, что получается: почти всякий человек, кого не возьми, не слишком доволен своей жизнью. Одному не нравится работа, другому семья, третьему место жительства, четвертому, вот как тебе, климат. А некоторым — все вышеперечисленное, и еще куча вещей. И люди говорят себе: ничего, однажды все изменится. Такое обещание дает им силы жить дальше. Но оно же мешает настоящим переменам. Понимаешь, о чем я? Человек думает: «однажды все изменится», — как будто это должно случиться само, без его участия. А так не бывает. Надо не думать, а делать. Сказать себе: мое «однажды» уже наступило, откладывать больше некуда, давай, действуй! Вот это и есть точка отсчета, о которой я говорю — тот день, когда наступило твое «однажды». Понимаешь?