Анатолий Глебов - Золотой дождь

И вдруг порывисто встал, оборвав смех.

- Ты, наверно, утомился, Диагор. Выпьем, как положено, неразбавленного вина за... благоденствие эллинов (в честь богов пусть пьют другие!) и отдыхай. Располагайся тут же. А я пройду к морю.

- Ты днем не спишь?

- Нет. Сон и так крадет у нас треть жизни. Днем спят или больные, или слабые духом, чтоб забыться, или не в меру переобременяющие желудок, или просто дурно воспитанные. К тебе это не относится, ты гость и устал с дороги. Спи!

Они выпили по глотку неразбавленного вина.

Демо принесла воды для послеобеденного омовения рук. Кликнув Ликаду, Демокрит спустился вниз и ушел в сад.

Его сад, не очень обширный, но образцово упорядоченный, спускался по северному склону пологого приморского холма, переходя далее в виноградник. От других садов Абдеры он отличался отсутствием ограды. В книге "О земледелии и землемерии" Демокрит пояснил: он считает неразумным ограждать сады, ибо глину разрушат дожди и бури; тратить же средства на, каменную ограду вовсе бессмысленно - куда проще завоевать уважение сограждан настолько, чтобы они не посягали на твой урожай. В той же книге советовал он выращивать виноград на северных склонах холмов и гор, с чем большинство земледельцев не было согласно.

По мнению Демокрита, виноградники, обращенные к северу, дают более обильный сбор, хотя и чуть ниже качеством.

Сад был радостью старого ученого. Его интересовали тут не только деревья и кусты, но и насекомые, птицы, гады, загадочно сложный мир почвы все бесконечное многообразие форм, на которые разделилась единая материя, состоящая, как он учил, из неделимых частиц - атомов. Он сравнивал, искал сходное, общее для всего живого, единое в разном. Ему было ясно, что живое вся совокупность неисчислимого множества микрокосмов - лишь малая часть общего, преимущественно неживого, того не имеющего границ целого, которому он в его главном сочинении, "Великом Диакосмосе", дал имя "космос".

Но сейчас Демокриту было не до всего этого.

Суровый и тревожный взгляд философа рассеянно скользил по румяным хиосским яблокам, обильно обременяющим подпертые рогатинами ветви; сочным фиолетовым плодам смоковниц; вишням, уже отдавшим свой урожай, и оливам, которые его отдадут только зимой.

Ликада знала, куда он идет, и бежала впереди, не оборачиваясь на хозяина. Лишь у поворота в высокие, душистые заросли кориандра и артемизии остановилась и взглянула, верен ли тот обыкновению. Удостоверившись в этом, одобрительно махнула хвостом и с удовольствием скрылась от зноя в густой зелени. Следом за ней, раздвигая пряно пахнущие растения, узенькой тропкой между ними дошел до своего излюбленного места Демокрит. Там, у самого моря, над невысоким глинистым обрывом, белел в тени векового ореха над жухлой травой большой продолговатый камень, в котором природа позаботилась вырыть удобное углубление. Настоящее кресло, теплое от дневной жары. В нем философ проводил в погожую пору долгие часы, наблюдая мир, размышляя, делая острой палочкой беглые заметки на вощеной табличке.

Но сегодня ему было не до заметок, не до красот и тайн природы. У него не выходил из головы Антифонт. Высокий, мужественный, пылкий, всегда изысканно одетый; любимейший из его учеников, последователь и друг, с которым они так сблизились в бытность Демокрита в Афинах. В жизненных судьбах Демокрита и Антифонта-софиста (бывшего на десять лет моложе) кое-что сходствовало; потому-то, может быть, старый философ и ощущал Антифонта более близким себе, чем, скажем, Диагора.

Диагор в прошлом раб. А Антифонт, как и Демокрит, вышел из богато и знатной семьи. Как и Демокриту, ему пришлось вступить с ней, а потом и с городом-государством, в острый конфликт. Но для Антифонта все сложилось драматичней.

Его отец, Андокид, занимал вместе со знаменитым Софоклом должность стратега, был богат и щедр. У его детей щедрость перешла в мотовство.

Старший брат Антифонта, Леогор, стал предметом пересудов во всей Аттике из-за безумных трат на любовницу Миррину, которая в конце концов совершенно разорила его. Не лучше вел себя и молодой Антифонт. Сын сановника и богача, он абсолютно не считался с общепринятыми приличиями; что хотел, то и делал. А основной "деятельностью" его в то время были непрерывные скандальные связи с чужими женами из высшего круга. Потом он увлекся театром, писал недурные трагедии, стал якшаться с актерами, пьянствовать, делать неоплатные долги и при всем том все более вольнодумничал. Разгневанный отец изгнал его из семьи, лишил наследства и добился, чтобы Народное собрание подвергло Антифонта атимии - публичному бесчестию. Лишенный гражданских прав, крова и пищи, юноша стал отщепенцем, афинянином вне Афин, сыном вне семьи, мишенью для непрестанных оскорбительных насмешек не только в своем кругу, но и со стороны черни.