Алексей Евтушенко - Стража Реальности

— Это верно, — фальшиво вздохнул Женька. — Но уж больно много им пришлось работать руками, а я как-то от этого давно уже отвык. Больше головой.

— Придётся снова привыкать, — уверенно предсказал Никита и оказался совершенно прав.

Чего-чего, а физической работы в ближайшие дни нам хватило с избытком. И работы чаще всего тяжёлой, нудной и довольно грязной. Ясно почему. Даже в турпоходах, которые мы вроде бы воспринимаем как форму отдыха, приходится много работать. А наш поход туристическим назвать было никак нельзя. И более всего он осложнялся тем, что не было у нас конкретной цели. Плыви вниз по реке, пока… Что? Вот этого-то никто из нас и не мог знать. Хотя, разумеется, всевозможных предположений по поводу того, что с нами уже произошло и произойдёт ещё, было высказано и по пути, и на ночных стоянках немало.

Первой заметила дым от костра Маша.

Я и раньше обращал внимание на её исключительную зоркость, но тут она превзошла саму себя.

Случилось это на третий день сплава, ближе к вечеру. К этому времени мы уже привыкли к окружающему пейзажу, набили шестами мозоли на руках, и наши ожидания скорой встречи с кем-нибудь из представителей невраждебного разума изрядно поутратили оптимизм заодно с энтузиазмом.

— Вижу дым, — сообщила Маша. — Вон там, справа. Скорее всего, это чей-то костёр.

Мы честно и внимательно посмотрели в указанном направлении.

— Лично я ни хрена не вижу, — признался Женька. — Хотя на зрение никогда не жаловался.

— Ничем не могу помочь, — сказала Маша. — Я вижу.

— Почему ты думаешь, что это костёр? — спросил я.

— Дым… локальный, — объяснила Маша. — Поднимается столбом вверх. И белый, почти прозрачный. Я, конечно, не скаут, но пожар от костра отличить могу.

Через десять минут дым увидел и Женька, а за ним, ещё через пять, и все остальные. И как раз в тот момент, когда мы совсем уж было решили причалить к берегу, чтобы произвести разведку, река совершила плавный поворот к югу, и далеко перед нами блеснуло иное, более обширное, водное пространство.

— Озеро, — сообщил Женька то, что мы созерцали и сами. — Бо-ольшое, однако. Кажется, мы приплыли, друзья.

— К берегу, — скомандовал я. — И это… убавьте громкость. На воде звуки далеко расходятся, а кто там впереди костёр жжёт, мы не знаем.

— Кто пойдёт на разведку, командир? — осведомился Женька, когда мы замаскировали наш тримаран в прибрежных кустах и сами укрылись в лесу от возможных посторонних глаз. Было видно, что ему не терпится освежить свои армейские навыки.

— Ты и пойдёшь, — сказал я. — Но не один. А вот кто второй…

— Можно я? — негромко, но с какой-то серьёзной уверенностью спросила Марта. — Я умею по лесу тихо ходить.

— Давайте, — подумав, разрешил я. — Времени вам на всё про всё… два часа и тридцать минут. По-моему, должно хватить. Костёр, насколько я понимаю, разведён на берегу озера, а оно не так уж далеко. Да и темнеть к этому времени начнёт. А шляться по лесу в темноте даже разведчикам без особой необходимости не стоит.

— К тому же мы будем волноваться, — сказал Влад.

— И очень ждать, — добавила Маша.

— Наконец-то правильные слова, — заметил Женька. — Оружие мы возьмём.

— Обязательно, — сказал я. — Но, надеюсь, мне не нужно вам объяснять, что применять его можно лишь в самом крайнем случае. Даже если окажется, что это костёр наших друзей, пятиглазых урукхаев. Ваша задача — увидеть, оценить обстановку и вернуться в целости и сохранности. Всё понятно?

— Так точно, — сказал Женька.

— Ясно, — кивнула Марта. — Да не волнуйся ты, Мартин, всё у нас получится. Обещаю.

«Не соврала Марта, — одобрительно думал Женька, двигаясь вдоль реки по кромке леса с наивозможной осторожностью. — Действительно, умеет ходить бесшумно и незаметно. Прямо прирождённый разведчик».

Самому ему приходилось тратить немало усилий на сохранение должной внутренней собранности и концентрации внимания.

Всё-таки отвык и подрастерял навыки. Ладно, даст бог, восстановим. И ещё разовьём.

Напрямую Женька Аничкин себе в этом не признавался, но такая жизнь — разведчика неведомых и даже опасных миров — ему нравилась. По своей природе он был любопытен и не любил сидеть на месте (поэтому, вероятно, и стал в своё время журналистом) и теперь, несмотря на драматичность и неопределённость положения, в котором они все оказались, чувствовал себя в целом очень даже неплохо.

К тому же его неизменный оптимизм не оставлял в душе места всяким там тоске и унынию. Точнее, бывало, что и оставлял, но совсем ненадолго.