Алексей Евтушенко - Солдаты Вечности

— Салют, командир! — поздоровался Женька. — Чем порадуете?

— Судя по выражению лица, — заметил Влад, — особо нечем. Привет, Мартин. Что невесел? Плюнь. Мы снова молоды, а что ещё нужно для счастья?

— Много чего, — буркнул я. — Доброе утро. Например, хотелось бы знать, когда мои приказы перестанут обсуждать, а будут просто выполнять.

— А оно тебе надо? — приподнял брови Влад. — Хочешь иметь бездумных исполнителей — запусти андроидов. И пусть они тебе исполняют всё, что хочешь. Беспрекословно.

— Не стыдно? — ласково осведомился я. — Ты, Влад, уже старый пергюнт и должен понимать, что такое дисциплина. И подавать пример молодёжи. А то они чёрт знает что о нас подумают.

— А вот хрен тебе — старый! — обрадовался Борисов. — Уже четыре дня, как молодой.

Он вскочил с кресла, сделал стойку на руках, прошёлся туда-сюда и одним ловким движением снова встал на ноги:

— А?!

— Чистый цирк, — согласился я. — Ещё бы немного ума — и совсем хорошо.

— Ума — палата, — сообщил Борисов. — Никуда не делся, зараза. Наоборот. Как-то даже обострился. Не замечал?

— Да вы не волнуйтесь, командир, — сказал Женька. — Как скажете, так и будет. Без вариантов. Правда, Никита?

— А то, — веско подтвердил Никита. — Просто хочется, чтобы всё было… правильно. По уму и совести.

— Так не бывает, — вздохнул я. — Чаще всего или одно, или другое. Но мы постараемся, верно?

— Куда мы денемся, — подтвердил Влад. — Поменьше рефлексии, Мартин. Это на тебя непривычная ответственность давит. И вообще, если помнишь, у командира не должно быть комплексов, иначе подчинённые могут огрести на свои задницы серьёзные проблемы. Расслабься. Господь всегда даёт человеку крест по силам. Справимся.

— Ну, разумеется, — кивнул я. — Ты ещё скажи, что всё будет хорошо.

— Что значит — будет? Лично мне уже хорошо. Я даже не прошу взять меня с собой на Землю.

— Правильно. И дальше не проси. Это вопрос решённый. Потом сходишь, когда хоть что-то прояснится.

— Да это я так, к слову. Ты-то готов?

— Готов.

— А…

— Беру Марту. Уговорили.

— Верное решение! — обрадовался Влад. — Вы отличная пара.

— А в хрюндель? — ласково поинтересовался я.

— Молчу, молчу, — Влад поднял руки и рухнул обратно в кресло. — Позволит ли командир вернуться к нашим крайне полезным занятиям, кои были прерваны по самой что ни на есть срочной необходимости?

— Позволяю, — разрешил я, направляясь к синтезатору. — Развлекайтесь, детишки. Пока можно. Чует моё сердце, что скоро вся эта халява закончится и придётся вкалывать по-настоящему. И я буду невероятно счастлив, если обойдётся без крови.

Но все трое уже надели шлемы и вряд ли слышали мои последние слова.

Мне нравится разбирать и чистить пистолет. По многим причинам. Главная из них та, что во время данного процесса из головы волшебным образом исчезают суетные и второстепенные мысли и, если не торопиться и подойти к делу основательно, с расстановкой, приходят мысли солидные и важные. Не обязательно, но как правило. При этом появляются они как будто сами, без видимых усилий с твоей стороны. Ты сидишь за столом, на котором разложен кусок чистой материи, а попросту говоря, тряпка, и твои руки без какого бы то ни было участия мозга делают привычную работу.

На этот раз я решил провести полную разборку, чистку, смазку и сборку «беретты» (ну, не совсем полную — те же накладные «щёчки» на рукоятке и прицел можно не снимать, равно как и не совершать несколько других похожих операций), хотя бы потому, что давно этого не делал, а пострелять машинке пришлось много. Особенно в последние две недели. Да и какие солидные мысли могут посетить во время неполной разборки и чистки, на которую при всём старании уходит около пятнадцати минут? Нет, мне нужны были час или больше — как раз то время, чтобы привести в полный порядок и голову, и пистолет.

«Беретта» — это вам не «макар». Штучка тонкая и сложная — больше 60 деталей при полной разборке. Но зато в работе безотказна и точна, не говоря уж об эргономичности. А больше ничего и не требуется.

Итак, начнём.

Я нажал на защёлку, вытащил магазин, отвёл затвор, проверяя, не спрятался ли случайный патрон в патроннике, затем снял затвор с рамки, и далее уже мои руки обрели полную самостоятельность, освобождая мозг для иных, более важных задач.

Отчего-то первыми явились не мысли, а воспоминания. Свеженькие, всего-то двух недель от роду. Ну или чуть больше. Заброска на Альтерру и знакомство с Мартой. Разгром Конторы и бегство со стрельбой. Встреча с друзьями, а затем и врагами — пятиглазыми киркхуркхами-урукхаями. Локоток и Оскар. Последний бой с киркхуркхами на реке… Картинки сменяли друг друга, иногда нарушая временн́ую очерёдность. А некоторые и вовсе старались быть увиденными не по одному разу. Например, те, что непосредственно относились к нашей с Мартой первой ночи. Вот уж действительно: «Рядовой Петров, о чём вы думаете, глядя на груду кирпичей?» — «О бабах, товарищ лейтенант!» — «Почему?!» — «А я всегда о них думаю». Хорошо всё-таки, что я согласился взять Марту с собой.