Array Журнал «Если» - «Если», 2010 № 04

Чи не заметили, как он притормозил возле Карлсона, пронзил давнего соперника взглядом, полным нескрываемой ненависти, и процедил:

— Ну, если ты сплошаешь…

Не заметили ученые-чи подобного контакта взглядов и на следующей неделе, когда и другие приглашенные авторы, подвергнутые допросу во время дискуссий, изобразили аналогичные приступы ошеломляющего отчаяния. Не все эти взгляды были гневными — некоторые из вспышек истерики, которые чи видели, но не смогли распознать, действительно были вспышками истерики, но истерики от неудержимого смеха. Ни один из чи не присутствовал на той прекрасной вечеринке, когда Вера Лугофф немного перебрала и почти час безостановочно хихикала, завывая при этом: "Мне так стыдно!", причем степень ее восторга с лихвой компенсировала степень ее опьянения. Немало голов в течение этой недели трещало с похмелья, да, немало — опять-таки ничего необычного для сборища писателей, но зато сами пирушки уже меньше напоминали траурные сборища в темницах авторского отчаяния, а были, скорее, бесшабашным празднованием возможности нанести своим мучителям ответный удар.

Поэтому чи нельзя обвинить в том, что они ничего не заподозрили и проявили еще большую занудность в вопросах, когда снова настала очередь Карлсона.

Придерживаясь стратегии, разработанной для остальных, Карлсон не написал чего-либо нового к очередному сроку, поэтому ему пришлось вытерпеть разборку своего любимого старого романа и отвечать на вопросы типа: "Сколько волосяных фолликулов было на голове у Сюзи?" и "Какое артериальное давление отмечалось в тот момент у профессора Клампа?".

Карлсону понадобилась вся сила воли, чтобы выдержать допрос, но он справился, удивив аудиторию тем, что не сломался, изобразив нервный срыв.

Вместо этого он задумчиво почесал подбородок:

— Знаете, а вы правы. Вы абсолютно правы. Человеческая литературная традиция уступает вашей. Однако не только ее не мешало бы усовершенствовать.

По рядам литературоведов-чи прокатился ропот.

— Прошу конкретнее, — сказал Гарх.

— Я прочитал несколько ваших знаменитых классических романов, в том числе "Тысячу тщетностей", «Анархию» и "Пыль в уборной фермера, выращивающего пург". И хотя меня поразили их яркость и богатство деталей, мне пришло в голову, что вашему канону недостает свежести, очищающего духа новизны, необходимого для поддержания жизни в любом великом виде искусства. Я считаю, что добавление аллюзий и подтекста, вышедших из-под пера опытного автора, может создать роман столь же детализированный, как величайшие романы чи всех времен, но гораздо меньшего объема. Более того, поскольку у меня теперь открылись глаза, я считаю, что смогу написать произведение не менее достойное, чем бессмертный роман Влурх-Бома «Ноздря», и при этом наполнить его яркостью, эмоциональной правдой и неотразимой значимостью, которые всегда так ценились среди наших великих писателей. Короче, дайте мне неделю, и я обещаю, что поднимусь на этот подиум с творением, которым гордились бы и великие авторы, писавшие в литературных традициях чи!

Зал взорвался. Послышались крики: "Невозможно!", "Всего за неделю?", "Человек?" и так далее. Кое-где заулюлюкали, но Карлсон этого ожидал и стоял твердо, гордо подняв голову и выставив свой довольно слабохарактерный подбородок — насколько получалось. На галерее в задней части зала, где сидели его коллеги, Эверетт Финн нахмурился, Вера Лугофф кашлянула в платочек, а Сандра Джаагин просияла. Ее вера в задуманное Карлсоном была теперь настолько сильна, что с легкостью разгоняла мрачные тучи отрицательных эмоций, исходящие от их патронов-мучителей.

Карлсон справился с почти непреодолимым желанием подмигнуть ей, и это, возможно, стало наиболее самоотверженным поступком в его жизни.

Шум в зале постепенно стих. Гарх посовещался с кучкой своих коллег, вышел на подиум и презрительно бросил:

— Неделя. Вы сказали, что можете превзойти наши лучшие литературные произведения всего за неделю.

— Да, — подтвердил Карлсон. — Думаю, что смогу.

— Мы не верим, Брайан Карлсон. Никто из авторов-людей не обладает достаточным мастерством и самобытностью, чтобы совершить столь беспрецедентный подвиг. Но вы сами бросили вызов и обозначили условия. Встречаемся здесь через неделю, и вы или прочтете нам произведение, достоинства которого будут соответствовать вашему заявлению, или признаете неполноценность не только ваших повествовательных традиций, но и всего творческого потенциала человеческой расы.