Олег Абазин - Пришелец

– Шурик, - позвал Серёга ровесника, коротенько объяснив ситуацию, - подкрадываемся к пархатому незаметно, чтоб он нас не увидел и заталкиваем в палату к девчонкам!

И они, выждав момент, когда Говлинович проходил мимо их двери, молниеносно вылетели, толкнули Семёном дверь параллельной палаты, тут же захлопнули её (дверь открывается внутрь) и затолкали под дверную ручку заранее приготовленную ножку от табуретки, так что дверь теперь не откроется, и заскочили назад, к себе в палату, хохоча во всю глотку, услышав какой прокатился по соседней палате визг. Они помнили, что палата та десятикоечная и все 10 коек заняты в основном детьми, если не обращать внимания на троицу девчонок-15-леток; все трое с детства занимаются дзюдо…

Вечер. Девочки готовятся ко сну. По палате витает этакая райская миролюбивая обстановка, пока не выписали знаменитых на весь этаж спортсменок (с тех недавних пор, как спортсменки в эту палату поступили, юмористы из разных палат седьмого этажа моментально позабыли про свои хохмочки, после того как в одну из ночей кто-то из ребят, укутавшись простынью, вошёл в эту 714 палату походкой зомби (старая, надоевшая всем шутка с "мумией фараона"), рыча и позабыв о том, что со вчерашнего дня в данной палате присутствуют трое бесстрашных девиц, и через пять-шесть минут вылетел из палаты без простыни; вылетел не полностью - сначала крепко-накрепко связанная в узел простынь, в которую спортсменки запутали трико с трусами этого шутника, затем, через пару минут, вылетел и он сам, в одной майке). Так что теперь, когда девочки готовятся ко сну, они могут не подпирать дверь шваброй чтоб никто случайно именно в это время не перепутал палаты; единственная на весь этаж женская палата была для обитателей всего седьмого этажа страшнее смерти.

И вот к ним влетает этот чёртов еврей, которого ненавидит наверное вся больница, и застаёт кого-то из девчонок в нижнем белье, кого-то без нижнего белья, одевающих ночные рубашки и с визгом прячущихся под одеяла.

Говлинович, вместо того, чтоб заслонить глаза руками и броситься к двери, давая всем понять, что его втолкнули сюда злопыхатели и заперли снаружи дверь, выставился на девчонок, на лице его тут же появилась вожделенная улыбка, показывающая, насколько он уверен в связях своей любимой мамочки, и что никому ничего с ним не сделать. Но разве он мог ожидать, что сзади кто-то накинет на голову ему одеяло и уже десять человек набросятся на него, не обращая на свой внешний вид не малейшего внимания. Несколько рук расстёгивали ему ремень и стягивали с него штаны вместе с трусами. Дзюдоистки связывали ему ремнём руки, приковывая его к батарее, пока раздетые девчонки одевались, и закручивая на голове одеяло, чтоб тот ничего не увидел.

– Отпустите меня, гадины! - визжал Говлинович. - Я матери всё расскажу!! Она вас… АААААА! - взвыл он, когда ему сдавили мошонку.

Всё, больше он ничего не мог делать, после пронзившей его невыносимой боли, только задыхаться от спиравшего дыхание одеяла и одеревеневшей промежности.

– Никому твоя мамочка ничего не сделает, - отвечали ему искажённым голосом, - ты ведь не знаешь, кто с тобой всё это делает.

– Дверь закрыта! - известила всех одна из девчонок, подбежав к двери, чтоб открыть и посмотреть, нет ли никого поблизости из медперсонала, чтоб никто не прибежал на вопли Говлиновича.

– Чё его, затолкал к нам кто-то? - предположила ещё одна.

715-я палата.

– Ребята, - обратился ко всем новичок своим робким голосом, - надо открыть дверь, пока не поздно.

– Заткнись, - отреагировало на него сразу несколько голосов, - а не то щас тебя разденем и затолкаем следом за евреем!

– Да нет, - объяснял он им, - я не за еврея, я просто предчувствую недоброе. Если мать его…

– Э! - молниеносно перебили новичка, - а откуда ты знаешь про его мать?! - Действительно, это было очень удивительно; о матери Сени знали исключительно в пределах больницы. В каких районах проживал этот стукачонок и маменькин сынок, никому не было известно, хоть и много кто желал узнать.

– Я раньше жил с ним по соседству, - ответил тот.

– Где ты жил? - тут же налетели на него с расспросами.

Он ответил, где.

– Во здорово! - обрадовались все, узнав адрес еврея. - Молодец, пацан, - стали все протягивать новичку руки. - Ты нас выручил!

– Теперь ты не трамвай, - известил его Сеенко, - теперь ты свой парниша! Как тебя зовут-то хоть?

– Пришелец, - пожал тот плечами.

– Да ладно тебе! Обиделся! Мы ж шутили!