Олег Абазин: Снежные кресты

– А далеко пойдём? - спросил Олег.

– А ты что, боишься остаться без своих друзей? - ответила та.

– Сейчас время такое, что везде нужно быть вместе, - сказал Олег, - с друзьями.

– Пошли, - настаивала она уже с нажимом. И в глазах её что-то сверкнуло… что-то мрачное и зловещее, из какого-то загробного мира. Что мне тебя, силком тащить, что ли?

– Как это… силком тащить?.. - удивился было он и посмотрел на всех.. Выражения их лиц не советовали ему идти с этой семнадцатилетней девицей.

– Обыкновенно, - протянула она ледяным голосом. - За задницу взять и тащить. Ну так ты идёшь, срань хренова, или нет?

– Что за выражения?! - не удержался танин отец и удивился вслух. - Такая красивая девушка…

– А ты вообще пасть свою дерьмовую заткни, педик хренов! - рявкнула она на него уже каким-то наполовину мужским голосом.

"Педик?! - чуть не удивился он вслух, машинально двинувшись в сторону этой странной девицы. - Я ей сейчас такого педика покажу! ". - Да, скорее всего он не любил, когда какая-то сопливая малолетка называет его педиком хреновым.

– А ну пошли со мной, засранец! - приказывала она Олегу, пока оскорблённый мужчина приближался к ней. И… что-то Олегу в выражениях её показалось до боли знакомым.

– Покажи ей, папа! - подзадоривала его дочь. - А то совсем уже обнаглела!

И папа, наверное, просто счастлив был показать этой чёртовой девице как нужно вести себя с людьми. Но он не ожидал, что от неё вылетит молниеносный кулак и попадёт ему прямо в переносицу; он не ожидал, что отлетит от этого удара на три метра…

Тем временем, девушка в купальнике схватила одной рукой Олега за волосы и потащила за собой.

– Да что ж вы все стоите! - заорал тогда карлик на троих подростков. - Надо остановить её!

– Ах ты сучка! - прикоснулся мужчина к верхней губе, поднимаясь со снега, и глянув на пальцы, обнаружил кровь. - Ах ты мандавошка!

Девушка тут же остановилась, отшвырнула Олега на несколько метров в сторону как что-то ненужное, и повернулась, злобно посмотрев в сторону этого мужчины со свёрнутой переносицей.

– Это ты меня мандавошкой назвал? - переспросила она, не веря собственным ушам. - Ты, заморыш, назвал МЕНЯ мандавошкой?!

Все видели, как тело девушки белело на глазах. Оно даже росло; становилось крупнее, покрывалось волосами… Оно уже не походило на тело девушки, когда её тесные плавки донельзя натянулись, треснули и все у этой девушки увидели… мужские гениталии, а из-под бюстгальтера обнажилась волосатая мужская грудь…

– Боже ты мой! - прошептал карлик подошедшему к нему Олегу, - да это же твой отчим!!

– И без тебя вижу! - буркнул недовольный Олег. Уж очень не хотелось ему встречаться с отчимом именно сейчас.

– Кажется, я кое-что понял, - произнёс сам себе карлик.

– Что ты понял? - спросил его Олег.

– Я тебе потом всё расскажу. А сейчас надо убегать, пока эта тварь будет расправляться с мужиком.

– Пацаны! - крикнул карлик троим. - Хватайте Таньку и делаем ноги! Она не должна видеть то, что сейчас происходить будет.

– Папа, - умоляла его в это время дочь, пока обнажённое мужское тело деформировалось, превращаясь во что-то кошмарное, - пошли отсюда! Убегаем! Ну и что, что тебе нос разбили! Убегаем!

– Хера лысого! - взревело то, что на голое тело Андрея Фраеренко уже совсем не походило. - Я тебе щас убегу!! Я тебе такую мандавошку покажу!!!…

Таня, должно быть, не ожидала, что четверо ребят оторвут её от отца и понесут в ту сторону, где на этом бесконечном кладбище, усеянном какими-то старинными могилами, возвышалась небольшая сопочка, на вершине которой снег оттаял немного больше чем везде и могилы были забросаны горами камней (ребята думали, что смогут отбиться таким образом от чудовища).

– Побежали отсюда. Отец твой потом нас догонит, - говорили ребята, не давая ей возможности поворачиваться. - Набьёт морду этому чуваку и догонит.

Они и сами не изъявляли желания как та пятиметровая тварь приобрела образ - то ли чего-то безобразного и заснеженного (смутно смахивающего на застывший, словно запечатлённый на фотоплёнку, снежный смерч), то ли приобрела она образ некой гигантской кучи фекалий, миниатюрное исполнение которой каждый мог бы лицезреть, загляни он в отхожее место деревянного туалета какого-нибудь дряхлого старика, который уже и забыл, сколько лет назад из этого туалета последний раз убирали; как где-то в районе вершины (в предполагаемом районе головы) этого чудовищеобразного живого столба внезапно образовалась усеянная бесчисленным множеством остреньких зубок яма, уходящая куда-то в бездну тьмы. Они не видели как чудовище ело таниного отца - как-то медленно, с наслаждением, смакуя каждый кусочек, - но они кое-что слышали… Нет, это были не вопли боли поедаемого живьём человека (человек этот старался не издать ни звука, чтоб дочь его так ничего и не заметила; чтоб она продолжала верить, что папа её скоро их догонит…), это был неземной рёв снежной твари.