Татьяна Грай - Сайт фараона

- Ну, пожалуй, хватит. Спасибо.

- Не за что, - благодушно ответил дядька. - Это она любит. Она свою красоту ценит. К тому же не бесплатно ведь...

Дверь почты бесшумно распахнулась, по ступенькам сбежала Лиза-дубль с пачкой газет под мышкой, и тут же весело закричала:

- Ба, кого я вижу! Коля, милый, как твоя красотка поживает?

- Хорошо поживает, спасибо, - с достоинством ответил абориген, и тут же догадливо перевел взгляд на Максима. - А это, значит, ваш знакомый будет?

- Да, он у бабули поселился. Дай-ка ее мне, я по ней соскучилась!

Сунув газеты ошеломленному Максиму, Елизавета Вторая подошла к аборигену Коле и потянула к себе змею, снова безжизненно повисшую на его шее. Змея никак не отреагировала на прикосновение чужих рук (впрочем, почему чужих?), она лишь снова открыла ледяные глаза. Но змеиный взгляд устремился не к Лизе-дубль и не к хозяину, а к Максиму. Максим воспринял это как намек и схватился за фотоаппарат, уронив газеты. Газеты с шорохом отлетели к газону, распластались по асфальту и замерли.

Лиза-дубль перекинула толстое змеиное тело через свое худенькое плечо, сочтя, видимо, хвост рептилии недостойным внимания, и, бережно обхватив гадину обеими ладонями под плоской головой, повернула змею носом к себе.

- Ну, как дела, красотка? Не обижает тебя Коля?

Змея выбросила из пасти тонкий раздвоенный язык и коснулась им щеки девушки. Лиза-дубль хихикнула.

- Щекотно, глупая! Давай потанцуем, а? Хочешь?

Видимо, змея ответила согласием, хотя Максим и не понял, в чем конкретно оно выразилось, - потому что Елизавета Вторая начала тихонько напевать ту самую "Солнечную песню", которой разбудила постояльца. Змея насторожилась, подняла голову... а потом плавно выскользнула из рук Елизаветы Второй и очутилась на асфальте. Лиза-дубль присела рядом с ней на корточки, продолжая напевать. Максим, ловя змею в видоискатель, удивленно подумал, что песенка уж очень бодрая и живая... ему-то казалось, что для змеиного танца необходимо что-то медленное, тягучее... Однако у змеи было свое мнение на этот счет. Она ловила ритм песни и выделывала такие антраша, что Максим совершенно утратил чувство реальности, снимая кадр за кадром. Змея то взмывала в воздух, то сворачивалась в запутанный узел на асфальте, то вдруг оборачивалась вокруг напевающей Елизаветы Второй, скользя по плечам, спине, ногам девушки... Но вот пленка кончилась - и в то же мгновение змея замерла, словно не желая тратить силы понапрасну.

Лиза-дубль погладила рептилию и пропела:

- Коля-Коля, ты хороший, подарю тебе калоши... и денежку за съемку.

- В калошах мы не нуждаемся, спасибо, - вежливо и слегка отстраненно сказал абориген, наклоняясь и поднимая снова впавшую в летаргию змею, - а за съемку нам уже заплатили. Ваш знакомый проявил щедрость, за что мы ему признательны.

- Эй, когда это ты успел? - удивилась Елизавета Вторая.

- Я его снял со змеей, пока ты на почте была, - пояснил Максим, приседая и собирая газеты.

- Ну и хорошо. Спасибо, Коля. Пока!

Абориген молча поклонился и отправился прямиком через площадь.

- Он как будто тебя немного побаивается, - заметил Максим, проводив аборигена взглядом.

- И не только он, - спокойно откликнулась Елизавета Вторая.

- Но почему? - Он задал этот вопрос, уже ощущая, что ответ придет сам, и придет скоро. И Лиза-дубль подтвердила его догадку, сказав:

- Поймешь со временем. А хороша у него красотка, правда? - тут же спросила она, отбирая у Максима шуршащую пачку. - Но, конечно, с ней нужно уметь обращаться.

- Да ведь она же не ядовитая, - пробормотал Максим, занявшись сменой пленки.

- Ну да, не ядовитая! Скажешь тоже! Еще какая ядовитая. Коля ее из Афгана привез, но почему-то врет всем, что из Средней Азии. И врет, что она безобидная, - ну, это как раз понятно. Но змея его любит и слушается. Хотя, конечно, я бы никому не советовала Колю обижать. Тут она сразу вспомнит, чему ее в детстве учили.

Он замер, уставившись на Елизавету Вторую, не до конца понимая смысл произнесенных ею слов. Ядовитая?..

- Ядовитая? И ты с ней вот так... запросто?!

- А почему бы и нет? - пожала плечами Лиза-дубль. - Так мы идем к реке, или мы не идем?

Он с трудом сдвинул с места ноги, ставшие вялыми и непослушными, и зашагал за Елизаветой Второй.

Глава девятая

...Страдание - это отношение к моменту боли... но момент сам по себе не существует, поскольку не существует времени как такового... прошлое уже ушло, будущее еще не наступило... и настоящего по сути нет, это лишь условное обозначение, разделяющее ушедшее и не наступившее... мы произносим слово "сейчас", и первая его часть уже утонула в прошлом, а последние звуки все еще остаются в будущем... начало боли - в несуществующем прошлом, ее продолжение - в отсутствующем будущем... время, окружавшее поток его сознания, рухнуло и мгновенно растеклось огромной чернильной лужей... и тут же высохло... не осталось ничего, за что могла бы зацепиться рука или мысль... но он все так же пребывал кристаллом среди отсутствия вещей и явлений, преломляя в себе пустоту, и что-то перенесло его во тьму, оставшуюся после времени... и он впитал в себя ее черноту и уныние, зрительно растворившись в ней, но ни в чем не изменив собственной сути... и помня фантастическую Лизу.