Татьяна Грай - Сайт фараона

Ровно в два часа он вошел в калитку старухиного дома.

Мадам Софья Львовна сидела на дорожке, аккуратно обернув белые лапки нелепым черным хвостом, и следила за порхающим перед ней пестрым мотыльком, не делая ни малейшей попытки поймать его.

- Привет, - сказал ей Максим, - а Елизавета Вторая дома?

Кошка скосила на него желтые глаза и промолчала.

Поднимаясь по ступенькам, он уже слышал сквозь распахнутую дверь кухни звон посуды. Мельком он обратил внимание на то, что на веранде произошли какие-то изменения, но какие именно, его ум не зафиксировал, будучи уже полностью сосредоточенным на том, что ждало его в доме. А в доме, в кухне с открытыми окнами, его ждали обед и Елизавета Вторая...

- А я уже думала, ты где-то заблудился, - сообщила Лиза-дубль, когда он появился на пороге. - Мой руки скорее, у меня уже все готово.

Он сначала зашел в свою комнату, положил на стол фотоаппарат, а уж потом отправился в ванную. Через несколько минут, умытый и причесанный, он сидел за столом, а Елизавета Вторая разливала по тарелкам душистый суп.

- Послушай, Лиза-дубль, - сразу приступил он к делу, - тут можно найти приличную фотолабораторию? Мне нужно срочно проявить одну пленку...

- А что, обычный пункт фотопечати тебя не устраивает? поинтересовалась Елизавета Вторая.

- У меня пленки профессиональные, - пояснил он. - А массовая печать работает с любительскими... Ну, впрочем, если одну и испортят, наплевать. Мне лишь бы побыстрее. Там... ну... я тут видел один дом... что-то мне показалось странным...

- Ты имеешь в виду розовый особняк в Молдаванке? - спокойно спросила Лиза-дубль.

Он уставился на нее, не донеся ложку до рта.

- Где?

- Так здесь называют нижний район, под обрывом, - Молдаванка. Почему - не спрашивай, не знаю. Ты там был?

- Да... там. Розовый особняк... ты его знаешь?

- Еще бы нет, - так же спокойно сказала Елизавета Вторая, намазывая толстый слой масла на толстый ломоть свежего ржаного хлеба. - В этом доме бабуля была счастлива в первый и в последний раз в жизни... в тот раз ей достался хороший муж, и она его очень любила.

- А сколько у нее всего было мужей? - с интересом спросил он.

- Штук шесть или семь, не помню точно. Надо бы заглянуть в семейную хронику, вот только она у мамы, в Петербурге. Знала бы, что это кого-то заинтересует - взяла бы с собой копию. Впрочем, я могу запросить через Интернет, по электронной почте, если хочешь.

Максим внезапно схватился за голову. В висках что-то бешено загудело и зажужжало, как будто у него в голове какой-то идиот включил циркулярную пилу... и среди шума метались едва слышимые вопросы: что это, что за слова, что говорит эта женщина... что за дикое слово - "интернет", что такое Петербург... ну, город, понятно... но где он, зачем он существует... что такое электронная почта... это что, по-китайски, на мандаринском наречии... ох...

Он был кристаллом, пропускающим сквозь себя чужой свет и чужие страдания... но они не изменяли его, хотя он видел и осознавал их, и сопереживал им... он постоянно менял размеры, становясь то крошечным осколком, то сверкающей глыбой... и вдруг рука, все та же огромная рука, в которую он уже попался однажды, схватила его, сжала... и он всей своей поверхностью ощутил ее влажность и тепло... но остался все таким же, не впитав в себя ни капли жизни... рука пронесла его сквозь обрезок пространства и бросила - небрежно, высокомерно - на плотный сверток желтовато-коричневого шелка... и он, пропустив сквозь себя краски ткани, пожелтел и потемнел, как человек с распавшейся в клочья печенью... и что-то непроявленное в нем впервые попыталось проявиться, но безуспешно. Чего-то для этого не хватало.

...Он с трудом приподнял веки. Глазные яблоки отчаянно болели, ему казалось, что они распухли, что он ослеп, что вообще все вокруг издыхает от боли... но увидел перед собой встревоженное лицо Елизаветы Второй и сразу успокоился. Лиза-дубль осторожно приложила ладошку к его лбу, и боль отступила, уплыв из головы куда-то наружу, вдаль.

- Ну, ты даешь... - прошептала Лиза-дубль, глядя на него огромными светлыми глазами, полными испуга и сочувствия. - Чего это ты вдруг шмякнулся? Сильно ушибся?

- Да вроде бы нет, - пробормотал он, неловко ворочаясь на полу и пытаясь сесть. Лиза-дубль поддержала его, и он удивленно отметил, как сильны ее руки... спортсменка, что ли?

Наконец он водрузил себя на табуретку, наотрез отказавшись последовать совету Елизаветы Второй и уйти в свою комнату, чтобы занять лежачую позицию.