Гарри Гаррисон - Конечная станция

Вдруг Джомфри заметил, что к нему направляется косматая старуха, и отпрянул в страхе. Но старуха прошаркала мимо, глядя себе под ноги и держа обеими руками пластиковую кружку. Усевшись на ближайшую скамейку, она припала к своей кружке.

— Вы не могли бы мне помочь? — спросил Джомфри, остановившись у дальнего угла стола, где она не могла достать его ни рукой, ни ногой и откуда он при необходимости мог легко удрать.

Она посмотрела на него с удивлением и подвинула к себе кружку. Увидев, что он не пытается подойти, старуха моргнула воспаленными веками и облизала потрескавшиеся губы.

— Помочь можете? — повторил он, чувствуя себя пока в безопасности.

— Новенький, — прошамкала она. — Не нравится?

— Нет. Разумеется, мне здесь не нравится, и я хочу уехать. Если вы мне скажете, как пройти к ближайшей ПМ-станции…

Старуха хихикнула и шумно отхлебнула из кружки.

— В одну сторону, гееннец. Ты это знал до того, как тебя сюда послали. Здесь Геенна! Оставь надежду всяк сюда входящий.

От этих знакомых слов у него перехватило дыхание и вдруг стало очень холодно. Вспомнился священник с поднятым в угрозе пальцем: так отец обращается к заблудшей дочери. Неужто здесь Геенна?

— Не может быть, — произнес он, безуспешно пытаясь убедить себя в обратном и затравленно озираясь по сторонам, точно загнанный зверь.

— Здесь Геенна, — повторила женщина. Ему показалось, что она сейчас уронит голову на стол и заплачет, но она только отхлебнула снова.

— Но это ужасная ошибка! Я не должен был попасть сюда.

— Все так говорят, — презрительно сказала старуха, махнув скрюченной рукой. — И ты скоро перестанешь. Мы все здесь преступники, отвергнутые своими мирами, осужденные на жизнь и на вечность — и забытые. Раньше нас убивали. Это было милосерднее.

— Я слыхал о Геенне, — торопливо сказал Джомфри. — Мир, находящийся неизвестно где. Вечный полдень. — Он бросил испуганный взгляд на улицу, залитую неизменным светом, и опустил глаза. — Лишних, приговоренных, грешников, неисправимых преступников — всех посылают туда. Ладно, сюда, добавил он, увидев ее кривую и невеселую ухмылку. — Я не буду с вами спорить. Наверное, вы правы. Но в любом случае произошла большая ошибка, и она должна быть исправлена. Я не преступник. Я возвращался с работы домой. Меня жена ждала. Я набрал свой номер и попал… сюда.

Она больше не смотрела на него, уставившись в свою кружку. Джомфри вдруг почувствовал, что у него пересохло в горле.

— Что вы пьете? Можно мне тоже попить?

Старуха вскочила, прижав кружку к высохшей груди.

— Мое! Я это заработала. Можешь пить воду, как все гееннцы. Я рубила дрова и поддерживала огонь на краю болота, пока он капал. Моя доля!

Кружка была почти пуста. От старухи разило перегаром.

— Вон туда иди. Вниз по улице. Давай отсюда! Еда и вода у Стражи. Катись!

Она потеряла к нему всякий интерес. Он тяжело поднялся и поплелся восвояси, от греха подальше.

«Стража, ну конечно же! — сказал он себе, ощутив теплый прилив надежды. Я им все объясню, и они что-нибудь предпримут».

Джомфри пошел быстрее. Улица упиралась в пологий пыльный склон холма с круглой вершиной, окруженного одинаковыми низкими невзрачными зданиями. Вершину холма венчал гладкий купол из дюробетона, твердого, как алмаз, и вечного, как алмаз. Впереди тащился тощий человек в грязных лохмотьях. Джомфри крался за ним, готовый в любой миг броситься наутек.

Из дюробетонной трубы непрерывно струилась вода и уходила в отверстие внизу. Тощий закрепил на трубе пластиковый пакет, а пока тот наполнялся, достал из глубокой ниши рядом какой-то большой сверток. Дождавшись, когда он снимет пакет с водой и скроется за куполом, Джомфри подошел поближе. Неясную тишину нарушал только плеск падающей воды, и Джомфри вдруг почувствовал, что у него пересохло в горле. Он сунул голову под струю и стал пить, подставляя под воду лицо и руки. Напившись, он отдышался и обнаружил, что чувствует себя гораздо лучше. Он протер глаза и заглянул в нишу. Она была пуста. Справа висела истертая блестящая металлическая пластина, а в глубине ниши виднелось темное отверстие, в которое можно было просунуть руку. На пластине едва различалась полустертая надпись: «НАЖАТЬ». Эта надпись была единственной повстречавшейся ему здесь. Он нерешительно коснулся пальцем холодной поверхности металла. Что-то скрипнуло, послышался нарастающий скрежет. Джомфри быстро отдернул руку; из отверстия вывалился какой-то сверток в пластиковой обертке и мягко шлепнулся на дно ниши. Он поднял сверток — это был пакет с пищевой пастой.