Алексей Гравицкий: Напоминание

Теперь казалось, что они соревнуются, кто громче лает. Сергей поднялся-таки и побежал, как мог, вниз по ручью.

Мышцы отказывались повиноваться, их сводила судорога. Сергей, превозмогая себя, свой организм, бежал так быстро, как только мог. Он бежал от лая, от собак, которых боялся с детства. В диком страхе он выскочил из ручья и помчался в лес. Он ни о чем не думал, ему только казалось, что под покровом деревьев он будет в безопасности. Голые замерзшие ветви деревьев жестоко захлестали по лицу, в кровь разбивая губы, раздирая щеки.

Собаки почувствовали, что человек покинул воду, пронзительный лай, ушедший было в сторону, снова стал настигать его. Сергей заметался, завилял, как заяц, пытаясь запутать след, потом прыгнул в сторону, ломая ветки кустов, упал на бок, перекатился на живот, поднялся и опять побежал. Лай, не смотря на все его ухищрения, не отставал.

Сергей побежал быстрее, уже на пределе своих сил. Собачий лай начал догонять его. Сергей обернулся. Собачьи силуэты замелькали за деревьями, людей не было. Люди поняли, что он уже близко, что ему не уйти, и спустили собак. Сергей остолбенел, волосы встали дыбом, замерзшее, промерзшее насквозь тело покрылось потом, но ноги продолжали нести его. Теперь он бежал оглядываясь, в ужасе видя, как собаки показываются из-за деревьев, как их размытые силуэты приобретают очертания, как они приближаются к нему, как среди деревьев появляются размытые силуэты людей.

Сергей сделал последний неимоверный рывок, но дистанция между ним и собаками сократилась до минимума. Он закричал в последний раз, закричал страшно, нечеловеческим голосом, закричал и смолк. Они бросились практически одновременно, сильные лапы ударились в его грудь, он упал, закрылся руками. Лай превратился в рык, все его тело пронзило болью. Но даже не боль мучила Сергея, каждая клетка его тела вопила от нечеловеческого животного страха. Он видел белые острые зубы, настолько ослепительные, что любой человек мог только позавидовать, он ощущал теплое, влажное дыхание. Он ощутил остроту этих зубов на своей шкуре. Руки, которыми закрывался, больше ничего не чувствовали, по ним потекло что-то густое и теплое. От этого тепла стало хорошо, тепло разливалось теперь по всему телу. Он расслабился, опустил руки. В красной пелене, которая закрывала теперь весь мир, мелькнула черная точка. Она разрослась, стало ясно, что это собачий нос, но точка не перестала расти. Она разрасталась вытесняя красную пелену, пока не закрыла собой весь мир, и тогда Сергей перестал чувствовать свою связь с этим миром, перестал ощущать себя в этом мире, перестал ощущать себя вообще.

Собаки рвали закрывающегося руками, обреченного человека, рвали с довольным урчанием. Наконец человек перестал закрываться разорванными до костей, окровавленными конечностями. Один из псов кинулся на обессилившего человека, вцепился в горло. Раздался тихий всхлип, пугающий хруст. Человеческое тело на глазах превращалось в кусок изувеченной плоти. Собаки вгрызались и швыряли его так, будто это была тряпичная кукла. Не торопясь подошли люди, спокойно наблюдали за кровавой расправой.

А собаки все терзали и терзали большой, страшный кусок мяса. Прошло время. Видимо наигравшись, собаки бросили свою игрушку, довольно виляя хвостами, вернулись к своим хозяевам.

Когда люди и собаки неторопливо скрылись в отдалении, на изувеченный кусок плоти стало слетаться изголодавшееся за зиму воронье.

Виктор сидел в какой-то компании. Он теперь постоянно стремился в компании, к людям, хотел почувствовать себя живым человеком среди живых людей, но попытки его успехом не увенчались. Он чувствовал себя старым, больным и одиноким.

Вокруг смеялись, веселились и гуляли на всю катушку, а он, хоть его и считали душой компании, был, возможно, самым одиноким человеком в мире. Ему было тошно и больно, и облегчения не предвиделось. Вот и сейчас, всем весело, все пьют, перебрасываются шуточками, и сам он тоже отпускает походя несколько шуток, но все это где-то далеко и, как в тумане.

Виктор опрокинул стакан, взял гитару, перебрал струны. Туман рассеялся, установилась тишина. Он огляделся и увидел человеческие лица.

- Вить, а спой что-нибудь из военных, если не трудно, - попросил кто-то.

Рука Виктора дернулась, нервно бренькнули струны, гитара снова оказалась на полу, прислоненной к стене.

- Нет, - отрезал он, но все же нервно передернулся, взял гитару и запел чуть хрипловатым усталым голосом.