Эдуард Геворкян - Чёрный стерх

К чаю тетя Зина опять подобрела и расщедрилась на банку сгущенки. Сгущенка была холодная, прямо из холодильника. Аршак облизал ложку и спросил про Клару. Мишка хмыкнул, а дядя, скосив глаза, пробормотал что-то про сольфеджио. Тетя каменно молчала.

- Она вам привет передавала, - сказал Аршак.

- Спасибо, - только и ответил дядя.

Тут тетя заговорила и говорила долго. В итоге этого хорошо темперированного клавира дядя пошел спать на нары, а Миша переместился на раскладушку.

А когда все заснули, Аршаку приснился сон.

Не то сумерки, не то уже ночь, а он будто едет в троллейбусе один и смотрит в окно: тянутся унылые пустыри, темные строения, на горизонте дома, кое-где светятся окна...

Троллейбус разворачивается и замедляет ход. На обочине стоит большая машина с пузатой цистерной сзади. Время от времени под ней вспыхивает пламя, тогда у машины видны рабочие с лопатами и отбойными молотками.

Кучи земли, разбитые ящики, ведро с мазутом шипит и булькает на углях, а рядом ходит большая черная птица на удивительно коротких ногах. Снова разгорается пламя, и он видит, что ноги у нее все же длинны, но изогнуты, искривлены, суставы задраны выше тела, и несчастная птица еле ковыляет, царапая лапами свежевырытую землю. Она поднимает голову, и он слышит тихий долгий писк. Незнакомое чувство, словно обида пополам с усталостью, наполняет его. Это печаль...

Снова кричит птица, неуклюже ворочаясь у края ямы, чей-то голос произносит: "черный стерх", а потом начинается другой сон.

Будто он попал в знакомый город - очень похож на Ленинакан своего детства. Летние месяцы он проводил у прабабушки. И вот он опять идет по улицам, мощеным большими каменными плитами, каменные одноэтажные и двухэтажные дома из разноцветного туфа словно приглашают войти в распахнутые большие деревянные резные двери, мостовая мягко и беззвучно стелется под ногами. В лицо дует слабый ветер, вот взметнулось пыльное облако и понеслось навстречу. Он знает, что где-то рядом, неподалеку, дом прабабушки, надо обязательно зайти, и тогда снова можно будет сидеть протяженными вечерами за чаем, прислушиваясь к воспоминаниям прабабки и двоюродных бабок о людях, давно обратившихся в прах, и об историях, в которых фигурировали эти, ставшие прахом. Окно выходит в маленький уютный дворик с кустами крыжовника и старым абрикосовым деревом посередке, у дерева конура, в конуре пес, а на конуре вечно дремлет кот и никто не знает, кто и что ему снится. Аршак уверен, что узенькие кривые улицы сбегают вниз, к морю, это несколько смущает его, он помнит, что моря в тех краях нет и не предвидится, речка пограничная - да, а до моря, может, тысяча километров... Кривые улочки - тоже несуразность - прямые кварталы старых кварталов детства мало чем напоминают город сна. Но и он был неплох, только все портил огромный небоскреб в центре, треугольной громадиной возвышающийся над невысокими, лепящимися друг к другу домиками. Он идет по улицам пустым, никого нет, тишина, но это не страшное мертвое безмолвие, все могут появиться сразу, и будет весело и славно, а пока он идет, высокий дом все ближе, и вот он видит: это замок, с растущими ввысь башнями, узкими бойницами и застекленными галереями, а на самом верху сверкает большой шар, увенчивающий шпиль.

Он подходит к дворцу, идет вдоль стены, выложенной из кирпича, камней и бетонных плит, но дверей нет, только заваренные металлическими угольниками ворота, обмотанные колючей проволокой калитки, забитые досками, утыканными гвоздями, проломы. А когда он устает идти вдоль нескончаемой стены, то просыпается...

Завтрак проходит мирно - тетя ушла на работу. Дядя, поковырявшись в яичнице, поднял вдруг голову и, задумчиво почесав нос, сказал:

- Странный я сон видел. Будто еду по городу и вижу...

И начал рассказывать сон. Аршак послушал немного и обиделся:

- Так это же мой сон!

- Как - твой? - удивился дядя.

- А вот как!

И Аршак продолжил с того места, на котором остановился дядя. Рассказал про птицу, про город и про замок. Дядя все ниже и ниже опускал голову, а когда поднял ее, Аршак увидел в его глазах слезы и испугался.

- Всю жизнь... - хрипло сказал дядя и закашлялся.

Он схватил чашку, сделал несколько глотков, отдышался.

- Всю жизнь я ждал этого дня, - продолжил дядя. - Ты хоть понимаешь, что все это значит?

Аршак помотал головой. Он ничего не понимал.

- Как? Один и тот же сон снится одновременно двоим, а ты ничего не понимаешь? Впрочем, - спокойно добавил дядя, - я тоже ничего не понимаю. Одно скажу - это событие. Событие с большой буквы. Ну-ка, идем!