Гарри Гаррисон - Служба «Вампир»

А там дожидались вампиры. Чарли не хотел смотреть туда, но глаза сами остановились на средоточии событий. На столе, куда положили умершего. Один-единственный умелый разрез вскрыл тело от грудины до паха. А затем началось потрошение. Из зияющей раны вынимали какие-то части и длинными щипцами кидали в бак. Все происходившее окутывал какой-то пар. Чарли застонал.

Доктор Хойлэнд кивнул.

— Конечно, я знаю, почему Чарли так к этому относится. Это ни для кого не секрет, просто об этом не говорят вслух. У них в семье было большое потрясение; он тогда только-только поступил в полицию штата. Его младшая сестра — ей было, насколько я помню, не больше шестнадцати лет — возвращалась домой со школьных танцев. Сами знаете, как это бывает: кучка самоуверенных юнцов, старая колымага, из которой выжимают столько, сколько она и новая не могла дать, столкновение…

Врач из БИТа кивнул; лицо его было печально.

— Ну да, понимаю. А ее медальон…

— Она оставила его дома. Надела вечернее платье с большим вырезом, и медальон был виден.

Сквозь застилавшую глаза муть шериф видел, как из трупа вынули еще какую-то часть, с которой падали красные капли, и положили в тот же бак. Он хрипло простонал, уже не сдерживаясь.

— Одного укола не хватит, — сказал доктор Хойлэнд. — У вас, наверно, есть один из этих новомодных приборов «сердце — легкие»?

— Конечно. Сейчас все подготовят. — Он подал знак одному из ассистентов, и тот поспешил в глубь вертолета. — Я не могу порицать его за ненависть к нам, но она совершенно тщетна. После того как в семидесятых изобрели методику преодоления тканевой несовместимости, оказалось, что органов и конечностей для пересадки тем, кому они настоятельно необходимы, почти нет. И поэтому конгресс принял закон о создании БИТа. Если человек не хочет, чтобы его органы после смерти были кому-то пересажены, то ему следует просто-напросто носить медальон, по которому мы узнаем о его волеизъявлении. К таким трупам мы не прикасаемся. Если же у человека нет медальона, то это автоматически служит свидетельством того, что он не возражает, чтобы его использовали как донора для банка трансплантации. Это справедливый закон. Доктор Хойлэнд хмыкнул.

— Но и достаточно скользкий. Человек может потерять свой медальон или же просто не удосужиться оформить его получение, ну и так далее.

— Ага, вот несут аппарат. Закон по-настоящему справедлив. Благодаря ему почти ничего не пропадает зря. Большинство религий — и уж, конечно, атеисты согласны с тем, что человеческое тело после смерти становится просто-напросто набором химических соединений. Ну а если эта химическая свалка может кому-нибудь послужить, то о чем же спор? БИТ подбирает трупы без медальонов и извлекает те части, которые, как мы знаем, являются жизненно необходимыми. Их замораживают в жидком азоте и направляют в банки трансплантации по всей стране. Неужели вы думаете, что будет лучше, если та здоровая почка, которую вы только что видели, ни за что ни про что сгниет в земле, или же даст возможность какому-нибудь умирающему от почечной недостаточности человеку прожить долгую и счастливую жизнь?

— Я не спорю с вами, а просто объясняю, как все это воспринимает Чарли Вандин. Я всегда был убежден, что человек имеет право жить или умереть, как ему предписано судьбой.

Закряхтев от усилия, он нагнулся и принялся разбирать контакты аппарата, при помощи которого можно было спасти жизнь умирающему шерифу.

— Н-нет… — хрипло пробормотал шериф. — Уберите…

— Чарли, только эта штука может тебя спасти, — ласковым голосом сказал док. — Она поможет тебе продержаться до тех пор, пока мы не доставим тебя в больницу. А там заменим тебе насос, и через пару недель ты будешь скакать как новенький.

— Нет, — повторил шериф; на сей раз почти в полный голос. — Нет, со мной вы этого не сделаете. Я прожил столько, сколько мне отпустил бог, и умру, когда он пожелает. Неужели вы думаете, что я смогу жить с частями чужого тела внутри моего собственного? Вы… — к его глазам подступили слезы, и у него не хватило сил их сдержать, — вы ведь можете даже запихнуть в меня сердце моей родной сестренки.

— Нет, Чарли, прошло столько лет, что это исключено. Но я понимаю тебя. Он жестом приказал ассистенту унести реанимационный аппарат. — Я лишь пытаюсь помочь тебе, а не заставить тебя сделать что-нибудь такое, что будет противно твоей совести.

Ответа не последовало. Глаза шерифа были открыты, но он больше не дышал. А потом, спустя несколько секунд, он переступил через ту самую невидимую черту. Он умер.