Григорий Гребнев - Пропавшее сокровище

Он встал. Кортец нажал кнопку звонка.

- Приходите завтра.

- С удовольствием, сэр.

- Не "сэр", а "месье", - снисходительно поправил Кортец. - Обращение "сэр" во Франции многие не любят. Да и не только во Франции.

- Понимаю, месье...

Зашуршала шелковая юбка. Вошедшая Мадлен сразу же поняла, что молодой американец не напрасно расстался с долларом, когда настойчиво просил ее доложить о себе Кортецу.

- Мадлен! - напыщенно произнес Кортец. - Князь Джейк Бельский завтра будет у меня в десять утра. Проводите его прямо в кабинет.

Мадлен грациозно сделала книксен перед князем Джейком Бельским.

В КАФЕ "ГУИНПЛЕН"

В тот же день Педро Хорхе Кортец посетил кафе "Гуинплен". Он давно здесь не был, но завсегдатаи узнали его сразу. Это были маршаны перекупщики картин, небогатые антиквары, художники молодые и уже много лет "подающие надежды", натурщицы, любители картин и редкостей. В кафе, как всегда, было шумно, но шум усилился, когда в дверях показалась массивная фигура Кортеца. Среди посетителей было немало тех, на ком иногда неплохо зарабатывал месье Кортец, и тех, кто иногда зарабатывал (не слишком много) с его помощью. Послышались возгласы:

- Ого! Дон Педро собственной персоной!

- Великий конкистадор из Стамбула!

- Салют, месье Кортец! Присаживайтесь!

Отвечая на приветствия и помахивая волосатой рукой со сверкающими камнями на коротких пальцах, месье Кортец внимательно оглядывал зал.

- Он кого-то ищет... - сказала маленькая натурщица с большим черепаховым гребнем в золотой копне волос.

- Да уж, наверное, не тебя, - ответил ей молодой, весьма кудлатый художник со старинным жабо вместо воротничка и с большой пиратской серьгой в левом ухе.

- Кто-то сегодня заработает, - меланхолично произнес старый "маршан", провожая Кортеца кислым взглядом. - Это ловкач!..

К Кортецу подошел буфетчик, круглоголовый человек в белом переднике.

- Месье Кортец, вы кого-то ищете?

- Да, месье Птибо. Мне нужен профессор Бибевуа.

- Он уединился. Что-то пишет в бильярдной.

- Мерси...

Кортец хотел пройти в бильярдную, но что-то вспомнил и спросил:

- Он должен вам, месье Птибо?

Буфетчик развел руками:

- Как всегда, месье Кортец.

- Много?

- Неделю уже не платит. Три тысячи франков. При нынешнем курсе это, конечно, не так уж много, но...

- О ла-ла! Узнаю профессора! - Кортец похлопал буфетчика по плечу. - Не унывайте, месье Птибо. Может быть, мне удастся это дело уладить.

Он прошел в соседнее помещение. Здесь стояла относительная тишина, слышно было только, как щелкают белые шары на зеленых лужайках бильярдных столов, стукаясь друг о друга. Время от времени маркер торжественно возглашал:

- Карамболь, месье Роже! Тридцать два!.. Карамболь, месье Капо! Шестнадцать!.. Удар не засчитан!

В углу подле стойки с киями, у подоконника, примостился на вертящемся стуле пожилой человек, облаченный в невероятно потертую визитку. Худобой своей, чахлым лицом, острой бородкой и похожими на пики усами он напоминал Дон-Кихота, а длинными руками и большими оттопыренными ушами орангутанга. Сзади был хорошо виден его стриженый угловатый череп, посеребренный сединой. Человек быстро писал. Перо его авторучки стремительно порхало по бумаге, исписанные листы он неуклюже отодвигал в сторону. Это и был Леон Бибевуа, которого все знакомые называли "профессором", хотя вот уже десять лет прошло с тех пор, как он был изгнан из последней гимназии за пристрастие к крепким напиткам.

Кортец очень хорошо знал этого странного человека, обладавшего энциклопедическими познаниями, с феноменальной памятью, неудачника, пьяницу, но в свое время очень неплохого педагога. Бибевуа великолепно знал историю, в том числе и историю всех видов искусства; он, не глядя на подпись, мог безошибочно назвать автора картины (если тот был, конечно, известен). Он знал также все, что касалось мировой литературы, в особенности литературы древней. Кроме того, Бибевуа в совершенстве владел языками, на которых уже давно никто не говорил: латынью, древнегреческим и санскритом.

Кортец часто пользовался консультациями Бибевуа и с уважением относился к нему, не обращая внимания на странные манеры "профессора". Сейчас он видел, что Бибевуа увлечен какой-то работой; обычно высокомерный и бесцеремонный с бедняками, Кортец все же не решался окликнуть его.

- Месье Кортец! - не оборачиваясь, сиплым голосом сказал Бибевуа. - Вы хотите помешать мне работать?

Кортец догадался: Бибевуа увидел его отражение в темном стекле окна.