Игорь Росоховатский - Неудачники

- Поплывем к берегу!

Не знаю, почему мне в голову пришла такая мысль. Верно, что посредине реки мы были открыты врагу со всех сторон, но в прибрежных зарослях враг мог подкрасться вплотную. И все же что-то подсказывало мне именно такой путь к спасению. Может быть, потому, что я все время помнил о Губатаме, речном духе, который был наиболее опасен в воде.

- Поплывем к берегу, - настаивал я.

Лист лилии отстал. Очевидно, тот, кто раньше прятался под ним, изменил планы.

Лицо Этуйаве не выразило никаких чувств, но он стал править к берегу. Мы были уже в нескольких метрах от зарослей тростника, когда послышался сильный удар в днище лодки. Только чудом лодка не перевернулась. Удары следовали один за другим. Они были словно рассчитаны на то, чтобы если и не перевернуть лодку, то отогнать ее подальше от берега. Внезапно удары прекратились, из воды показалась перепончатая лапа с длинными когтями. Она уцепилась за борт и рывком потянула его.

В тот же миг Этуйаве ударил ножом по лапе и разрубил ее. Хлынула темно-фиолетовая, почти черная кровь, из воды показалась лысая голова с горящими злобными глазками и почти человеческим выпуклым лбом. Акдаец побледнел и отшатнулся. Повинуясь давней привычке, не целясь, я выстрелил из пистолета в голову чудовища.

Губатам - теперь я не сомневался, что это он, - раскрыл пасть, усеянную острыми клыками. Раздался пронзительный рев, сравнимый разве что с криком обезьяны-ревуна. Я выстрелил еще и еще - и с ужасом увидел, что пули только царапают кожу, отскакивая от черепа хищника. Тогда я попытался попасть в глаз, израсходовал всю обойму, но так и не понял, достиг ли цели. Губатам исчез в мутной воде. Только круги показывали место, где он скрылся.

Мое тело покрывала противная липкая испарина. Я дышал тяжело, с присвистом, чувствуя, что силы на исходе. Хуже того - меня уже несколько часов знобило, и я боялся, что это начинается лихорадка.

Этуйаве привязал лодку к корневищу, полез на дерево, выбрал крепкие ветки и подвесил к ним два гамака. С большим трудом я добрался до этой висячей постели и едва перевалился в нее, как забылся в кошмарном сне. Мне виделся ненавистный Генрих, его толстые губы извивались, как две красные гусеницы. Он кричал мне: «Ты - недочеловек, унтерменш! Разве твой аппарат не сказал тебе это?!» Он хохотал, подмигивал мне и щелкал зубами совсем близко от моего горла. «Вы все - недочеловеки, ограниченная раса, ха-ха, слишком холодная и черствая, ха-ха, расчетливая, но лишенная воображения! Вам не хватает чуть-чуть темперамента, воображения, но без этого вам не дорасти до людей. У вас нет будущего!» Его смрадное горячее дыхание обдавало меня, зубы щелкали в миллиметре от горла. Я попытался отстраниться и даже сквозь сон почувствовал, что кто-то крепко держит меня.

Я открыл глаза и увидел жуткую морду Губатама. Он кривлялся и подмигивал, совсем как Генрих в моем сне. Задними лапами и хвостом зверь уцепился за ветку, а передними подтянул к морде гамак. Я чувствовал, как когти впились мне в плечо. Страх сдавил горло, я не мог кричать, но Этуйаве каким-то чудом услышал мой безмолвный призыв о помощи. Не знаю, как ему удалось преодолеть сверхъестественный ужас перед чудовищем, но он выбрался из своего гамака и, добравшись до зверя, нанес ему несколько ударов ножом по задним лапам и спине. Губатам заревел, отпустил мой гамак и обернулся к акдайцу. Этуйаве пригнул к себе одну из веток и отпустил ее. Прут хлестнул зверя по глазам, удар лапы пришелся по воздуху. В тот же миг Этуйаве нанес ему несколько молниеносных ударов по незащищенной шее. Хлынула кровь, и чудовище, ломая ветки, упало с дерева. Послышался глухой удар, будто шлепнулся мешок с песком, а затем все звуки перекрыл истошный вопль такой силы, что, казалось, сейчас лопнут барабанные перепонки. Вопль оборвался на высокой ноте, и наступила тишина.

Впрочем, может быть, эта тишина наступила только для меня…

10 сентября.

Я очнулся в лодке. Долго вспоминал, почему надо мной плывущее темно-синее небо, что это за человек сидит рядом и, раскачиваясь, поет заунывную песню. Наконец я вспомнил, что это - метис-акдаец, проводник Этуйаве, что о нем говорил мне Густав… Я чувствовал слабость во всем теле, тошноту, во рту пересохло. Этуйаве взглянул на меня, перестал грести и поднес к моему рту половинку кокосового ореха.