Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга вторая

— Вы мягко стелете, господин Да-Деган.

И вновь улыбнуться в ответ, лениво и зорко оглядывая зал.

— Я возьму с вас процент от сделки. Так будет справедливо. И не в моих интересах будет продешевить.

— А если я скажу «нет»?

— Ну, — протянул Да-Деган спокойно, — ищите тогда другого агента, Хэлдар. Мешать не стану. А за информацию о медальоне заплачу. Интригует меня эта вещичка.

Подозвав официанта, расплатиться за практически нетронутый ужин, закончить разговор коротким кивком, стараясь скрыть свою живейшую заинтересованность, уйти покуда не выдал себя.

И, только удалившись позволить себе вздохнуть глубоко, сбрасывая напряжение.

«Вы мягко стелете, Да-Деган!» А как мягко стелет Судьба! Словно кошка ластится к ногам. И что еще нужно от него ветреной капризной девчонке? Нет ответа. Да разве ответит Судьба? Разве кому когда отвечала?

Прислониться б сейчас лбом к прохладе стекла или выйти б на воздух. В тишину, утонувших в темноте, улочек. Пройти бы к взморью. Стоять у края почти отвесных скал, напиваясь простором и ветром, словно б полетом. Да разве ж испытать мгновения мятежного покоя? Куда идти…. А куда ни иди — от себя не сбежать.

Только и остается — по широким мраморным лестницам подняться наверх, в свои покои. Смотреть на затопленный тьмою город, по редким искрам огней угадывая что ж там таится — за черным зеркалом стекла.

Взять в руки фиал, наполнить вином, вертеть его в руках, любуясь алой влагой. Напиться бы! Да только так легко утопить в вине и остатки рассудка, последние капли разума. И так после визита ко двору Императора на душе словно кошки скребутся. Тоскливо. Тяжко. Мятежно! Ахнуть бы тонкостенный бокал о стену…. И бросил бы, в напряжении броска заодно с вином выплескивая с души тяжесть, да нельзя.

Беспокойно спит, раскинувшись на подушках дивана, мальчишка. И дыхание взволнованно, словно точит и его нечаянная печаль во сне, грызет голодной тварью душу.

Поставив фиал на столик, подойти, подвинув стул присесть рядом. Чуть, лишь слегка коснуться ладонью темных, жестких неровно остриженных волос. Изучать черты, диковатые и утонченные, угадывая гремучую смесь кровей Эрмэ и Рэны, текущих в жилах…. Эти скулы и разрез глаз — копия бабкиных, как и тонкий в основании, с едва заметной горбинкой, нос. А вот подбородок тяжелее, и губы очерчены более жестко.

И только поражаться на себя, на свою привязанность к отпрыску злейшего своего врага! Не забыть ненависти своей к ней, утопившей душу в огне! Не избавиться от пламенем жгущего желания мести. Попадись ему в руки Локита — убил бы без сожалений, скрутил бы голову, как курице! Но, глядя на юное лицо Иланта, заставить помнить себя об этом родстве не мог. И ненависть гасла, словно щедро политая водой. Лишь сожаления кружили осенними листьями, да щемящая жалость об ушедшем, прекрасном былом тревожила разум.

Дрогнули ресницы юноши, словно и через полог сна почувствовал чужой взгляд. Глубокий вздох разорвал наваждение. Резко отпрянув в сторону сел, широко распахнутыми глазами посмотрел в лицо, постепенно узнавая.

— Дагги….

— Что-то приснилось?

В ответ резкое отрицание головой. Ухватив ладонями виски, сгорбившись, только покачивается, словно пытаясь отогнать нечто явившееся во сне, напугавшее до испарины на висках.

— Так, ничего….

Поднявшись, принести бокал воды. Как когда-то давно, перешагнув целую пропасть лет и безмерное море событий.

— Тебя что-то тревожит, — проговорил тихо, медленно, тщательно подбирая слова, — но ты не хочешь поделиться этим со мной. Видно перестал доверять.

— Нет, Дагги! Просто я хочу забыть.

— Не лучший способ…

Из глубины зеленых глаз выстрелило смятение, скрылось за длинными, изогнутыми ресницами. Огрубевшие от работы пальцы комкали ткань.

— Ладно, проехали…., - обронил Да-Деган негромко. — Прости дурака, лезу в душу. Поучаю, наставляю, выпытываю.

— Нет, — тихо, почти что вздохом, — не за что… Но я убью их, Дагги! Я их убью!

Покачать бы головой, но нет бешеного запала, нет желания спорить. Как нет желания поучать. Пройти по комнате, ловя звук собственных шагов, снимая с пальцев перстни. Устало опустить плечи, усмехнуться — неласково, невесело.

А в душе — пустота. Одна лишь пустота. Не до эмоций. И разум молчит. И кажется, вся вселенная протекает сквозь тело, через усталые мышцы, повторяя изгибы кровеносных русел. Усмехнувшись, бросить кольца на стол, скинуть с уставших ступней щегольские сапожки со стилетами, спрятанными в каблуках. Устали ступни, ноют.