Леонид Платов - Искатель. 1970. Выпуск №3

— Все разбито в Покровке, испоганено. Предателя во главе села поставили. Меня дважды били. Держали в комендатуре несколько дней. Потом выпустили. Видно решили — что взять с калеки…

Фоменко вытер лицо рукавом. Меняя тон, сказал:

— Подсмотрел я, как подойти к ихнему складу с горючим. Если его грабануть — дороги надолго станут. У них все на моторах.

Уже стемнело, когда от основной базы отряда, укрывшейся в самом сердце плавней, отошли две лодки. На первой плыли Рыбальченко и Фоменко, на второй — группа партизан. Миновав заросли камышей, лодки пошли по чистой воде к устью небольшой протоки.

Темнота сгущалась все больше и больше. Уже трудно было рассмотреть берега, но Фоменко уверенно вел лодки. Так продолжалось часа два. Наконец он шепнул Рыбальченко:

— Пора приставать!

Лодки повернули и, с хрустом подминая сухой камыш, ткнулись в берег.

Партизаны, оставив двух автоматчиков у лодок, пошли берегом. Фоменко шел спокойно, не прячась, как ходил когда-то по этому же полю за плугом. Николай Прокофьевич шагал рядом.

Партизаны вышли к бензоцистернам. Ни шоферов, ни, что самое удивительное, часовых поблизости не было.

— Поховались по хатам, — шепнул Маркович, — не ждут нас.

Под цистерны заложили фугас, протянули бикфордов шнур. Вспыхнула прикрытая полой плаща спичка, и огонек побежал в темноте. Через несколько мгновений над заправочной станцией взметнулся слепящий огненный гриб.

Так успешно начались боевые действия «Отважного I». После этой операции партизаны азовских плавней каждую ночь выходили минировать дороги, взрывать грузовики, нападать на обозы, перерезать линии связи…

В середине ноября 1941 года передовой пост партизанского отряда заметил движущуюся со стороны моря лодку. Темнело. Лодка подошла к плавням и двинулась вдоль камышей. В плавнях тревожно закричала утка. Лодка тотчас остановилась. Утка закричала вновь. С лодки ответили тем же условным сигналом. Это были связные отряда водного заграждения Азовской военной флотилии, которым командовал майор Куников.

Связных проводили к командиру партизан.

Моряки предлагали «Отважному I» провести совместную операцию.

Задача была такова: совместно с боевыми катерами Азовской флотилии атаковать село Синявское и разгромить железнодорожную станцию.

Для ее выполнения необходимы были сведения о расположении минных полей вокруг села, схема караульных постов у железнодорожной станции и множество других данных. Но проникнуть в Синявское, где расположился штаб одной из гитлеровских дивизий, было довольно трудно. Подступы к селу тщательно охранялись, полиция следила за каждым шагом жителей.

И все же партизаны сообщили рыбакам, оставшимся в селе, в каких разведывательных сведениях нуждается отряд. Когда эти сведения были собраны, встал вопрос — как передать их в отряд.

Рыбаки решили поручить это дело Ивану Герасимовичу Евтушенко, хорошо знавшему плавни.

В том, что он пройдет мимо полицейских застав и караулов гитлеровцев, сомнений не было. Вызывало опасение другое — полицию может насторожить исчезновение из села одного из жителей. Но выход был найден.

Однажды в сельскую управу пришел рыбак Демьян Кириченко.

Он стоял у крыльца, пока его не окликнул полицай:

— Что здесь околачиваешься, старая ворона?

Демьян почтительно снял шапку и сказал, что ему нужно к старосте.

— Пошел вон! — толкнул его со ступеней полицай, но Демьян, отойдя от крыльца, вернулся вновь и продолжал ждать. Промаявшись под дождем часа два, Кириченко все же дождался старосту и попросил прислать к больному Ивану Герасимовичу Евтушенко врача.

— Болен? — переспросил староста. — Какая болячка к нему прицепилась?

— Наверное, тиф. В жару весь.

— Ничего, не подохнет, — бросил староста и, поднявшись на крыльцо, захлопнул за собой дверь.

Постояв еще недолго под дождем, Кириченко ушел. А через час по указанию гитлеровского коменданта, которому староста сообщил о случае тифа, двое солдат приколотили к столбу возле дома Евтушенко табличку с надписью: «Осторожно, тиф!»

В тот же вечер Иван Герасимович ушел в плавни. В его хате на печи, укутанная в тряпье, лежала жена. Если глянуть в окно, за мутным стеклом трудно разобрать, кто там — старик Евтушенко или его старуха. А в дом — Иван Герасимович знал твердо — ни гитлеровцы, ни полицаи не сунутся.