Леонид Платов: Искатель. 1970. Выпуск №3

Мысли мои были прерваны появлением наших самолетов. Их было три или четыре десятка. Они делали боевой разворот. Еще нельзя было понять, что готовятся бомбить: город или колонны, идущие к городу.

Я, остановил свой дивизион, осматриваясь по сторонам: куда бы его укрыть? Ни леса, ни подходящего населенного пункта нигде нет, лишь открытые поля кругом.

Самолеты, однако, начали пикировать не на шоссе, а на город. Минут пять или десять я стоял в раздумье, наблюдая, как наши бомбят город. Экипажи не спускали с меня глаз, ожидая, какое решение я теперь приму.

Я должен был вести дивизион дальше. Где-то здесь, поблизости от Амштеттена, был расположен сверхсекретный военный объект, на который каким-то чудом проник наш разведчик.

Хотя, быть может, его давно уже нет в живых?

Жив он или мертв?..»

Но вопрос: «Жив или мертв?» — возник раньше, гораздо раньше — не восьмого мая, а еще тринадцатого апреля.

— Мертв, — внятно сказали над Колесниковым.

Как? Он мертв? Не может быть! Он открыл глаза.

Над ним навис грязно-серый овод. Значит, лежит навзничь. Правильно! Спиной он ощутил что-то твердое. Привязан к скамье! По лицу, и по груди стекает вода. Почему? Облили водой. После пыток приводят в чувство. Ему представилось, что сейчас еще март, — только что приведен десант в Эстергом-Тат.

Он не был среди десантников. Сидя неподвижно в шлюпке у берега, накрывшись с головой плащ-палаткой, он подсвечивал сигнальным фонарем проходившим мимо бронекатерам. Десант был высажен благополучно и уже дрался с врагом, удерживая захваченный на берегу Дуная плацдарм. Бронекатера возвращались налегке обратно в Вышеград мимо Эстергома. Здесь самое опасное место… Мост через Дунай взорван.

Фермы его обвалились в воду. Для прохода катеров осталось очень узкое пространство. Вот почему так важен был у моста предупреждающий свет фонаря — маяк в миниатюре…

Колесников продолжал светить, несмотря ни на что. Продолжал светить даже тогда, когда за спиной его раздались выстрелы из автомата и яростная ругань. Отстреливаться не мог. Руки были заняты, он крепко сжимал фонарь, которым должен был светить до последнего.

Свет погас лишь после того, как фонарь выбили из рук и он упал в воду. Раненого, потерявшего сознание Колесникова гитлеровцы уволокли в расположение своей части…

Он очнулся в каком-то подземелье. Рука забинтована — чтобы до поры до времени не истек кровью. Возможно, сделали еще и подбадривающий укол. Свод над головой закопчен и с потеками сырости. Помещение так тесно, что кажется: потолок вот-вот рухнет, сдвинутся серые стены, раздавят, сомнут… Теснота, духота — вот первые впечатления плена.

Подземелье освещено очень плохо. Тянет затхлостью. В горле першит. Дышать трудно. Но и уйти отсюда нельзя — как ни рвется на свежий воздух торопливо бьющееся сердце. Нельзя уйти, нельзя!

Где-то тикают часы. Но Колесников даже не знает, что сейчас: день или ночь? Окон в подвале нет. Вокруг — серый сырой камень. Стены, пол, низкий потолок. Стиснут сверху, снизу, с боков! Все! Погребен заживо!..

Из дальнего угла (там, где стол, на котором тикают часы) раздается голос, почти лишенный выражения. Слова русские, но голос произносит их чересчур осторожно, иногда неправильно ставя ударения:

— Почему вы мольчите? Господин майор хочет от вас только два или три ответа о соединении бронекатеров, которые высаживали десант в Тат. Он ждет ответ… — И неожиданно резко, будто хлестнув бичом: — Но довольно уже мольчать! Отвечайте! Быстро отвечайте!

Колесников молчит. Пусть гитлеровцы думают, что у него отшибло память.

Возле стола негромко переговариваются по-немецки. Видимо, к этому упрямцу придется применить меры особого воздействия. С чего начать? Качели? Водопой? Или сразу вздернуть его на столб?

Слушая, Колесников думает лишь о том, чтобы лицо все время оставалось неподвижным. Гитлеровцы не должны знать, что он понимает по-немецки.

Применяйте ваши проклятые особые меры: качели, водопой, столбование, что еще там у вас! Все равно он не скажет ни слова. Язык себе откусит, не скажет!..

— Ты перестарался, Конрад, — слышит он. — Ну, не дубина ли ты? Помог ему уйти от допроса.

— Он выглядел еще довольно крепко, штурм фюрер.

— Выглядел? Посмотрю, как ты будешь выглядеть, когда я доложу об этом коменданту. В дальнейшем станешь лучше рассчитывать свои удары…