Роберт Силверберг: Время «Икс»: Пришельцы

— Пока наша самая большая,— сказала диспетчер.— Но расстояние до двух других всего около сорока миль, и если они сольются…

— Понимаю…— сказал Кармайкл.

Огромная стена огня, поднявшаяся вдоль всего восточного края города, может натворить такое… Если к тому же подуют свирепые ветры Санта-Аны и понесут летающие в воздухе искры в западном направлении, в сторону Пасадены, деловой части Эл-Эй, Голливуда, Беверли-Хиллз и дальше по всему побережью, к Венеции, Санта-Монике, Малибу… Майк вздрогнул. Лорел-каньон тоже сгорит. И дом, и студия. Черт, все сгорит. Хуже Содома и Гоморры, хуже падения Ниневии. На пространстве в сотни миль не останется ничего, кроме пепла.

— Господи Иисусе! — воскликнул он.— Все так тряслись от страха, как бы террористы не сбросили атомную бомбу, а выходит, достаточно трех машин, набитых молодыми придурками, бросающими окурки где попало, чтобы натворить не меньше бед.

— Ну, на этот раз дело не в окурках, Майк,— откликнулась девушка-диспетчер.

— Нет? Тогда что же, поджог?

И снова тот же странный, исполненный удивления взгляд, такой же, как у того механика на летном поле.

— Ты серьезно? Ты что, не слышал?

— Последние шесть дней я провел в Нью-Мексико. Только что оттуда.

— В таком случае, ты, наверно, единственный человек в мире, который об этом еще не знает. Ты что, не включаешь радио, когда летишь?

— Я ради того и сбегаю в Нью-Мексико, чтобы отдохнуть от таких вещей, как радио… Ради Христа, о чем я не знаю?

— Об НЛО,— устало ответила диспетчер.— Из-за них и начались все эти пожары. Сегодня в пять утра три космических корабля приземлились в трех разных точках Эл-Эй, и от жара их двигателей вспыхнула сухая трава.

Кармайкл даже не улыбнулся.

— Да ладно тебе! Вот еще — НЛО! У тебя странное чувство юмора, детка.

— Думаешь, это шутка?

— Космические корабли? Из другого мира?

— С чудищами пятнадцати футов ростом на борту,— пояснила диспетчер за соседним компьютером.— Линда вовсе не шутит. Сейчас они вылезли из своих кораблей и разгуливают вокруг. Огромные пятнадцатифутовые пурпурные создания, Майк, все правильно.

— Марсиане?

— Никто не знает, откуда их черт принес.

— Иисусе! — воскликнул Кармайкл.— Помилуй нас, Боже!

В половине девятого этим же утром старший брат Майка Кармайкла, полковник Энсон Кармайкл III, которого все обычно называли просто Полковник, стоял посреди комнаты, удивленно открыв рот. Пятнадцать минут назад из Ньюпорт-Бич позвонила его дочь Розали и велела включить телевизор. В противном случае он бы и близко к нему не подошел — телевизор предназначался для внуков, не для него. А теперь он, стройный, длинноногий, с прямой спиной и негнущейся шеей армейский офицер в отставке, шестидесяти с небольшим лет, с пронзительно голубыми глазами и густыми седыми волосами, стоит, разинув рот, словно ребенок, впервые в жизни увидевший движущиеся картинки.

На огромном современном экране, встроенном в стену из розоватого тесаного камня, которым была облицована комната отдыха, вот уже на протяжении пятнадцати минут по всем каналам показывали два потрясающих сюжета.

Один был посвящен невероятного размаха пожару где-то на северо-западной окраине Лос-Анджелеса: клубы черного дыма, ярко-красные языки пламени, горящие дома и даже целые улицы. Другой был совсем уж из области фантастики: с полдюжины высоких чужеземных существ слоняются по полупустой автостоянке большого уличного торгового центра, расположенного в местечке под названием Ранчо Портер. Чуть поодаль от перевернутых обуглившихся машин возвышалось то, что, по мнению Полковника, могло служить чужеземцам своего рода средством передвижения: длинный, блестящий, похожий на сверкающую иглу цилиндр, поднимающийся над землей под углом в сорок пять градусов.

Угол наезда камеры время от времени менялся, но сами сюжеты оставались прежними. Пожар — и тут же быстрая смена кадра: чужеземцы на площадке торгового центра;

снова пожар, бушующий уже сильнее,— снова чужеземцы… И так без конца.

И точно так же снова, и снова, и снова в сознании Полковника, словно бегущая строка, возникали слова: «Это вторжение. Мы в состоянии войны. Это вторжение. Мы в состоянии войны».

Сцену пожара его разум вполне мог переварить — ему уже приходилось видеть горящие дома. Ужасные пожары считались одной из худших сторон калифорнийской жизни, и все же совершенно неизбежной там, где обитало тридцать миллионов человек и где сухой сезон, длящийся с апреля по ноябрь, считался абсолютно нормальной особенностью климата. Месяцем пожаров был октябрь, когда трава на холмах полностью высыхала, а из пустыни на восток устремлялись дьявольские ветры Санта-Аны. Ни одного года не проходило без пожаров, и каждые пять-десять лет случались по-настоящему чудовищные, как, например, пожар на Голливуд-Хиллз в 1961 году, когда Полковник был еще подростком, или тот, совсем неподалеку отсюда, в Санта-Барбаре, в 1990-м, а год или два спустя — в Бей-Эри, когда сгорела значительная часть Окленда; был еще пожар в Пасадене на День благодарения, и еще, и еще…